В добрый час
Шрифт:
Потом он ополчился против управляющего банком, который заставлял людей, желающих получить государственный редит на постройку дома, приходить к нему по пять — десять раз. Делалось это для того, чтобы получить взятку. Белов, не разобравшись по существу, взял управляющего под свою защиту. Дело дошло до обкома. Управляющего сняли-с работы и исключили из партии, а Белову записали выговор.
Василь объявил в колхозе ударный месячник, мобилизовал людей и за это время заготовил нужное для строительства количество лесоматериала. Но как его перевезти за двадцать с лишним километров? Колхозные лошади были заняты
Василь отправился в областной центр и два дня ходил по учреждениям — пытался купить машину. Безрезультатно. В то время это нелегко было сделать. На третий день он пошел к секретарю обкома и без обиняков попросил:
— Помогите.
Секретарь оценил настойчивость молодого руководителя. Помог. Вызвал директора лесопильного завода, который как раз оказался в обкоме, и предложил ему взять шефство над колхозом.
Директор согласился, казалось, с энтузиазмом.
— Все будет сделано, Павел Степанович. А по дороге на завод недовольно ворчал:
— Богадельня у меня, что ли? Свой завод ещё в развалинах. Кто тащит, на того и наваливают.
Лазовенка искоса посмотрел на него, улыбнулся.
— Что для вас значит, Лаврен Корнеевич, две машины, когда их у вас двенадцать?
— Две? — директор даже подскочил. — И не думайте и не надейтесь. Одну.
— Пятьдесят семейств в земле, Лаврен Корнеевич. Послушайте только, как люди живут…
— Сам знаю! — отрезал тот, однако машины дал.
Василь так организовал работу, что за полмесяца вывезли лес на все пятьдесят домов. И ещё для общественных построек навозили. В районе удивленно покачивали головами. Директор завода не поверил и сам приехал с парторгом посмотреть. Василь использовал этот приезд. Быстро собрал колхозников. Они сердечно поблагодарили гостей за машины и предложили и дальше крепить дружбу. А конкретной просьбой было—помочь им напилить досок. На прощанье директор с ласковым укором сказал:
— Ну и хитрый ты человек, Василь Минович.
Через месяц с помощью шефов Василь приобрел для колхоза трехтонку. В то время это было великим богатством.
Одновременно шла подготовка к севу. Всю зиму Василь перечитывал учебники, освежая свои знания по агротехнике. Не выпускал из колхоза участкового агронома.
Государство предоставило семенную ссуду.
За трактор пришлось побороться. Директор МТС Крыло-вич встал на дыбы:
— У тебя лучшие в районе лошади, волы.
Василь добился своего — заключил с МТС договор. Директору сказал:
— Не хочешь, чтоб неприятности были, обеспечь меня всем необходимым. Не забудь о предплужниках, лущильнике, культиваторе.
— Не забуду. Но посмотрим, как ты будешь со мной рассчитываться.
— А я и не собираюсь рассчитываться с тобой. Будем рассчитываться с государством.
Его заслушали на бюро райкома и поставили колхоз в пример другим.
Весной он предложил колхозникам мероприятия, которые должны были резко поднять экономику колхоза: засеять под огород вдвое больше, чем засевалось до войны, отвоевать у болота пятьдесят гектаров осушенных, но за время войны снова заболоченных торфяников. Собрание проходило бурно.
Выступали против
Но труд их не пропал даром: огород и хорошо ухоженный сад дали богатый урожай. Все лето возили огурцы, помидоры, капусту на колхозный рынок.
— Живем ещё не богато, как видишь, — говорил Василь Максиму, когда они через часок шли в школу, где должен был состояться вечер, посвященный Дню Конституции. — Но главное — люди верят, что скоро будем жить как следует… А это великая сила — такая вера. Люди у нас замечательные. С такими людьми можно горы перевернуть. Одним словом, поживешь — увидишь…
7
— А все-таки это свинство! — Алеся со злостью швырнула учебник тригонометрии. — Не перевариваю эту противную тригонометрию. Косинус, синус, тангенс, котангенс… Слишком он воображает…
Маша, сидевшая по другую сторону столика, тоже за книгой, подняла голову, и невеселая усмешка на миг осветила её лицо.
— Кто? Тангенс?
Алеся сначала не поняла, потом, поняв, возмутилась:
— Не прикидывайся, пожалуйста. Я же вижу. Ты битый час читаешь одну страницу.
Маша взглянула на книгу и покраснела, убедившись, что это действительно так.
— Максим твой, вот кто! Потерял он, видно, там, на сопках Маньчжурии, совесть.
— Алеся!
— Что — Алеся? Мне больно это, оскорбительно, наконец! Так готовились, так ждали.
Маша сдержала вздох, прикусила губу и покачала головой;
— Ты слишком сурово осуждаешь его. Ведь надо понять. Там столько друзей, родичей, он с ними не виделся шесть лет. Один позовет, другой… И попробуй потом от них вырваться. Особенно когда выпьют… Надо же понимать…
— Не утешай ты себя, пожалуйста… Не люблю я этого твоего смирения. Кому нужно твое наигранное спокойствие? Я ведь прекрасно знаю, что у тебя на душе. Человек должен уметь не только сдерживать свои чувства. Он должен уметь и возмущаться, протестовать, ругаться, когда это нужно. Я вот не могу молчать! Я с ним ещё поговорю!
— Ну, ну! Начала… Позволь уж мне самой с ним договориться.
— Увидишь — и опять раскиснешь, — Вот ты какого мнения обо мне.
— О тебе-то я хорошего, а вот о нем…
— Брось, Алеся, — недовольно поморщилась Маша.
— Бросила.
Алеся опять раскрыла учебник, быстро перелистала несколько страниц, потом минут на пять углубилась в одну из них и вдруг тихо запела:
Косинус — синус — синус…И котангенс — тангенс — тангенс…Маша попросила:
— Перестань. Что за глупая привычка распевать все, что попадает на язык.
— Я люблю переливы звуков. Ты послушай, какая здесь аллитерация. Кос-с-синус-с-синус… Точно сыплется. И вдруг ко-тан-генс, — она по-детски радостно засмеялась. — А ты брось свои агрономические книги — это не для сегодняшнего вечера. Давай лучше стихи читать, — и тут же вздохнула. — Я тебе завидую, что ты с таким интересом можешь читать «Жизнь растений», Маша. А Для меня прямо пытка химию или эту вот тригонометрию учить.