В доме веселья
Шрифт:
Ее слова пробудили Селдена от задумчивости. Он и сам не знал, зачем завел разговор так далеко. Ничего подобного он себе не представлял, воображая полдень, проведенный с мисс Барт. Но это был один из тех моментов, когда никто, казалось, не говорил намеренно, когда внутренний голос каждого взывал к другому из невыразимых глубин чувства.
— Нет, у меня нет ничего, чтобы дать вам взамен, — сказал он, повернувшись к ней. — Но если бы было, то я все отдал бы вам, вы и сами знаете.
Она встретила эту резкую отповедь еще более неожиданно,
Всего на мгновение, поскольку, когда он наклонился к ней и отвел ее руки, жестом скорее серьезным, чем страстным, он увидел лицо умиротворенное, а не искаженное эмоциями и сказал себе, довольно жестоко, что даже плач ее был притворством.
Мысль эта придала степенности его тону, когда он спросил, разрываясь между жалостью и иронией:
— Разве это не естественно, что я пытаюсь принизить все то, чего не могу вам предложить?
Ее лицо просветлело, и она отдернула руки, но не кокетливо, а словно отказываясь от чего-то, на что не имела права.
— Но вы принизили меня, разве не так, — ответила она нежно, — будучи убеждены в том, что это единственное, что меня заботит?
Селден чуть не взорвался, но это был последний всплеск эгоизма. Он ответил почти сразу, ответил просто:
— Но вас же это заботит? И никакие мои желания ничего не могут изменить.
Он настолько не осознавал, как далеко зашел, что даже почувствовал отчетливое разочарование, когда она обратила к нему лицо, искрящееся насмешкой.
— Ага! — воскликнула она. — Несмотря на все ваши красивые слова, вы на самом деле такой же большой трус, как и я, потому что вы бы их не сказали, если бы не были уверены в моем ответе.
И в потрясении от этой остроумной отповеди колеблющиеся намерения Селдена кристаллизовались.
— Я не был уверен, что вы так ответите, — сказал он тихо, — и, справедливости ради, полагаю, что вы тоже.
Теперь настала ее очередь посмотреть на него с удивлением, и через мгновение она выпалила:
— Вы хотите жениться на мне?
Он расхохотался:
— Нет, не хочу, но, возможно, должен, если вы хотите этого.
— Вот именно, вы так уверены во мне, что можете развлекать себя экспериментами.
Она отдернула руку, которой он опять овладел, и печально посмотрела на него.
— Я не ставлю эксперименты, — ответил он. — А если и ставлю, то не над вами, а над собой. Я не знаю, к каким последствиям они меня приведут, но, если женитьба на вас — одно из них, я готов рискнуть.
Она слабо улыбнулась:
— Определенно это был бы огромный риск, и я никогда не скрывала от вас, насколько он огромен.
— А, так вот кто здесь трус! — воскликнул он.
Она встала рядом с ним, а он не отрывал от нее глаз. Нежное одиночество уходящего дня захватило обоих, казалось, они парят в прозрачном воздухе, а изысканность этой минуты наполняла их вены и притягивала друг к другу,
— Это вы трус, — повторила она, касаясь его руки.
Она на секунду прижалась к нему, как будто ей отказали уставшие крылья, он почувствовал, как ее сердце затрепетало, готовясь к новому полету, не боясь дальних расстояний. Потом она отпрянула с улыбкой, предупреждавшей об опасности.
— В поношенной одежде я буду выглядеть ужасно, но я сама умею подшивать себе шляпки, — объявила она.
Они постояли молча, улыбаясь друг другу, словно безрассудные дети, поднявшиеся на запретную высоту, откуда они увидели новый мир. Старый мир у их ног уже скрывался в полумраке, полная луна только всходила над долиной в темно-синем воздухе.
Внезапно они услышали отдаленный звук, будто гул гигантского насекомого, несущегося по шоссе. Нечто черное надвигалось на них, вращаясь во мраке.
Лили вышла из прострации, ее улыбка погасла, и она двинулась к аллее.
— Я понятия не имела, что так поздно! Мы не успеем вернуться до темноты, — сказала она почти нетерпеливо.
Селден посмотрел на нее с удивлением, ему понадобилось время, чтобы собраться и посмотреть на нее обычным взглядом, потом он сказал с нескрываемой сухостью:
— Это не наши, машина шла в другую сторону.
— Я знаю… знаю… — Она помедлила, и он увидел даже в сумерках, что она покраснела. — Но я сказала им, что плохо себя чувствую, что я не могу выйти. Давайте спускаться, — пробормотала она.
Селден все еще не сводил с нее глаз, потом вытащил портсигар из кармана и медленно зажег сигарету. Казалось, сейчас ему было необходимо показать, каким-нибудь привычным жестом, что он снова обрел чувство реальности, у него появилось почти ребяческое желание позволить своей спутнице заметить, что их полет закончен и он уже приземлился и крепко стал на ноги.
Она ждала, пока искра мерцала в согнутой ладони, потом он протянул сигареты ей.
Она взяла сигарету из его дрожащей руки и, сжав ее губами, наклонилась, чтобы прикурить от его сигареты. В сумраке слабый красный огонек осветил нижнюю часть ее лица, и он увидел, что она улыбается, дрожа.
— Вы сказали это серьезно? — спросила она с нервозной веселостью, которую, возможно, выхватила второпях из запаса интонаций, не имея времени, чтобы выбрать верный тон.
Селден контролировал свой голос лучше.
— Почему бы нет? — отозвался он. — Видите ли, в данном случае я ничем не рискую. — И поскольку она продолжала стоять перед ним, немного побледнев от этого ответа, добавил быстро: — Давайте спускаться.
Глава 7
О том, насколько глубока дружба миссис Тренор, красноречиво свидетельствовал ее тон: когда она распекала мисс Барт, в голосе звучали такие же нотки личного горя, как и прежде, когда она стенала, что прием непременно сорвется.