В доспехах и с оружием
Шрифт:
«Это же долото мистера Заложи-Молоток.» — сказал он укоризненно.
«Капрал Морковка, вы можете на секунду перестать быть гномом? Вы же стражник! И дайте мне чертово долото! Денек выдался длинным! Благодарю вас!»
Бодряк поковырялся в кирпичной кладке, и шершавый свинцовый диск упал ему в руку.
"Рогатка? " — спросил Морковка.
«Здесь не место.» — сказал Бодряк. — «но в любом случае, как, черт возьми, его так глубоко загнали в стену?»
Он бросил диск в карман.
«Но кажется он связан с преступлением.» — сказал он
Морковка в полной темноте полез под верстак. Послышались шорох, шум и шуршанье.
«Под ним лежал листок бумаги, сэр.»
Морковка вылез, размахивая маленьким желтеющим в полутьме листочком. Бодряк, прищурясь, оглядел листок.
«Надпись выглядит полной бессмыслицей.» — сказал он итожа. — «Это не язык гномов, это я знаю. Но эти символы подобных я никогда прежде не видел. И ничего на них похожего.» Он вернул бумагу Морковке. «Что бы вы могли сделать с этим?»
Морковка нахмурился. «Я мог бы сделать из него шляпу.»
— сказал он. — «или шляпу. Или хризантему…»
«Я имел в виду символы. Вот эти символы, написанные прямо на бумаге.»
«Не знаю, капитан. Впрочем они выглядят знакомыми. Похоже …на письменность алхимиков?»
"О, нет! " Бодряк прикрыл глаза руками. «Только не чертовы алхимики! О, нет! Только не эта чертова банда чокнутых торговцев фейерверками! Я могу прийти к согласию с Убийцами, но не с этими идиотами! Нет! Увольте! Который час?»
Морковка глянул на песочные часы на ремешке. «Около половины двенадцатого, капитан.»
«Тогда я удаляюсь спать. Эти клоуны могут подождать до утра. Вы сделали бы меня счастливым человеком, если бы сказали, что эта бумага принадлежала мистеру Заложи-Молоток.»
«Сомневаюсь в этом, сэр.»
«И я. Пошли. Давайте выберемся через заднюю дверь.»
Морковка с трудом протиснулся сквозь дверь.
«Помните о голове, сэр.»
Бодряк, стоя на коленях, остановился и уставился на дверной проем.
«Что ж, капрал.» — сказал он итожа. — «Мы знаем, что это был не тролль — тот, кто это сделал — а почему? По двум причинам. Первая, тролль не смог бы пробраться сквозь эту дверь — она для гномов.»
«А какова вторая причина, сэр?»
Бодряк аккуратно вытащил клочок волос из притолоки над низкой дверью.
«Вторая причина, Морковка, в том, что у троллей нет волос.»
Пряди волос, зацепившиеся за притолоку, были длинными и ярко-рыжего цвета. Кто-то лишился их здесь ненароком. Кто-то высокий. В любом случае выше гнома.
Бодряк осмотрел их. Они больше походили на нитки, чем на волосы. Прекрасные красные нитки. Нить оказалась путеводной.
Он аккуратно вложил их в кулек из листка, вырванного Морковкой из блокнота, а затем подал их капралу.
«Вот. Берегите это покрепче.»
Они выползли наружу. Вдоль стены тянулся узкий дощатый тротуар, с другой стороны была река.
Бодряк осторожно выпрямился.
«Мне это не нравится, Морковка.» —
Морковка глянул вниз.
«Я полагаю, что в деле появляются новые улики.» — сказал терпеливо Бодряк.
«Да, сэр.»
«Возвращаемся назад во Двор.»
Они прошествовали к Бронзовому Мосту, очень медленно, ибо Морковку сердечно приветствовали все, кого они встречали на пути. Самые буйные хулиганы, чей обычный ответ на замечание Дозорного можно было бы изящно выразить строчкой символов, обычно находящихся на верхнем ряду пишущей машинки, могли неуклюже улыбнуться и пробормотать что-то безобидное в ответ на его сердечное приветствие. — «Добрый вечер, Кокетливый! Гляди, куда идешь!»
Бодряк остановился на полпути через мост, чтобы зажечь свою сигару, чиркнув спичкой об одного из лепных скульптурных коней. Затем он бросил взгляд вниз — в бурные воды.
«Морковка?»
«Да, капитан?»
«Ты думаешь, что это дело рук преступного ума?»
Морковка пытался это разгадать, размышляя вслух.
«Это…вы думаете, что это похоже…на мистера Вырви-Мне-Глотку…, сэр?»
«Он не преступник.»
«Вы пробовали съесть его пироги, сэр?»
«Я думаю…да…но…просто он географически дивергентен в его финансовой хемисфере.»
«Сэр?»
«Просто я полагаю, что он не согласен с другими людьми в отношении к вещам. Например к деньгам. Он думает, что они все должны быть в его кармане. Нет, я совсем не это имел в виду…»
Бодряк закрыл глаза и подумал о сигарном дыме и состоявшейся выпивке и немногословных гостях. Там были люди, которые воровали деньги у других. Вполне честно. Это было обычной кражей. Но были люди, которые, проще говоря, пытались украсть у людей человечность. А это было совсем другим.
Загвоздка была…да-да, в том, что он не походил ни на гномов, ни на людей. Он вообще мало на кого походил. Загвоздка была в том, что он каждый день вращался в их компании и имел полное право их невзлюбить. Загвоздка была в том, что ни один самый толстокожий идиот не имел право говорить подобных вещей.
Он уставился на воду. Одна из опор моста была прямо под ним, вокруг нее клокотал, шипя и булькая, Анк. Мусор — щепки, ветки, сучья, сор — сбился в виде плавающего острова.
Он даже порос грибком и плесенью.
Все, что он мог сделать с полным на то правом, приложиться к виски Медвежье Объятие. Мир попадает в фокус, если вы смотрите на него сквозь дно бутылки. Что-то еще попало в фокус.
Доктрина подписей, — подумал Бодряк. Именно так называют это ботаники. Все равно как-будто боги прикрепили табличку «Используй Меня» на деревья. Если бы дерево выглядело как часть тела, то это было бы даже хорошо из-за болезней, присущих этой части. Это было как корень зуба для зуба, папоротник для селезенки, фига для глаз, там была даже поганка, именуемая бесстыдной (Phallus impudicus), и я не знаю от чего, но Валет был слишком большим мужчиной для омлета с грибами.