Шрифт:
Когда ты вернешься,
Все будет иначе, и нам бы узнать друг друга,
Когда ты вернешься,
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься,
Ко мне, так безумно тебя любившей в прошлом,
Когда
Увидишь, что жребий давно и не нами брошен.
Зоя Ященко «Белая гвардия»
Пролог
– Мы можем обойтись без него? – спросила старая цыганка, с трудом поднимаясь с кресла, где сидела до этого, кутаясь в пестрый вязаный плед. Она неторопливо направилась к столу, прихрамывая и упираясь одной рукой в поясницу. У женщины было худое и очень смуглое лицо, испещренное мелкими морщинками, и не потускневшие от возраста жгуче-черные глаза. Сухая темная кожа обтягивала высокий лоб, выступающие скулы и нос с горбинкой, и тем не менее можно было представить, что когда-то очень давно, в молодости, она была яркой красавицей.
– Сиди, я подам, – подскочил с дивана напротив высокий седовласый мужчина, державшийся очень прямо и моложаво, но цыганка остановила его жестом, добрела до стола и вытянула сигарету из лежавшей там пачки. Она оперлась на край стола, сжала фильтр безгубым ртом и затянулась, не поднося зажигалку, однако кончик сигареты почернел, обуглился и вдруг забликовал оранжевыми огоньками. Небольшую комнату наполнил едкий запах табачного дыма.
– Мне уже лучше, – хрипло сказала цыганка старику, когда тот вернулся на место, продолжая встревоженно глядеть на нее. – С каждым днем все лучше и лучше. Ты успел. Здоровье я верну. А вот кто мне возвратит молодость?..
Она шумно выдохнула дым и снова глубоко затянулась.
– Так что, насколько он нам нужен? – повторила она, закашлявшись, и снова прижала ладонь к пояснице.
– Нужен, Вадома, и не он один, оба они нужны, ты же понимаешь…
Старая цыганка молча докурила сигарету, глядя пустым взглядом в никуда, расплющила ее в пепельнице и, шаркая, вернулась в кресло. Она села на плед и замешкалась. Неловко пытаясь вытащить его из-под себя, с каменным лицом, она боролась с немощью и слабостью, и седовласый подошел, обхватил и приподнял тщедушную фигурку старушки одной рукой, вытащил плед и бережно укрыл ее ноги.
– Понимаю, – глухо произнесла она, медленно кивая и горько поджав губы. – Но я не знаю, как их вернуть. Придумать не получается, соображаю плохо. Скорее, ты догадаешься, сам знаешь, у меня был очень длительный отпуск.
– Если бы только была возможность, – прошипел вдруг старик, – я бы с огромным удовольствием оставил ее барахтаться там навсегда, после того, что она сделала.
Цыганка уставилась на него своими черными глазами, и он поежился под пронзительным взглядом.
– Может быть, мы чего-то не знаем, – пробормотала она. – Хочу еще покурить.
Седовласый подал ей пачку сигарет и положил на колени пепельницу. Снова прикурив без огня, Вадома надолго задумалась.
Глава 1. И с чистого листа…
Нина
Я заперла за Ленкой дверь
Наверное, я теперь очень несовременная. Сейчас жизнь летит, все меняется буквально на глазах. Я словно из прошлого переместилась. Пусть даже на небольшой промежуток, но мне уже страшно. Все фильмы о путешествиях во времени – полная чушь. Не могут люди так быстро адаптироваться ни к прошлому, ни тем более к будущему. А то вылез из машины времени, нацепил новую футболку с современным логотипом и вроде как уже вписался в новый мир. Те, кто пишет или снимает эту ерунду, должны консультироваться с такими, как я.
А мне, похоже, тоже предстоят какие-то консультации. Физически я полностью здорова, чем, кажется, сильно удивляю врачей, но насчет моего психического состояния они очень волнуются, поэтому придется посещать психотерапевта. Вот никак не ожидала, что мне такое выпадет. Я даже не особо верю в то, что эта говорильня может помочь. Но с памятью действительно есть проблемы, поэтому похожу, посмотрю, что из этого выйдет. С провалами в памяти жить очень неуютно.
Я прошла в кухню и обессиленно опустилась за стол. Зря я не позволила подруге остаться ненадолго, она бы хоть чаю налила, мне даже пошевелиться трудно. Хорошо, есть не хочется. Хотя Ленка говорила, что какая-то еда в холодильнике имеется, достаточно разогреть. Вот спасибо.
В кухне было чистенько: за моей квартирой следили, а может быть, прибрались перед моим возвращением. Даже окна помыли: сквозь чистейшее стекло в комнату вливались лучи мягкого майского солнышка. Цветы только, наверное, все сдохли, и их выбросили. Странно, что вместе с горшками. На подоконнике осталась только стойкая и жизнелюбивая сансевьера, которую я, кажется, и раньше частым поливом особо не баловала. Может быть, еще что-то живое найду в комнатах. Когда доберусь туда.
Я встала, откупорила бутылку с питьевой водой и вылила половину в горшок с цветком. Вода мгновенно просочилась в сухую землю, наполнила поддон и стала переливаться через край на подоконник. Вот черт. Потом вытру.
Собравшись с силами, я отправилась осматривать квартиру. Неужели я не видела ее почти шесть лет? Точнее, не видела четыре года, но что тут происходило в последние два, я тоже не знаю. Я заглянула в ванную. Надо же, даже и не скажешь, что тут никто не жил. Все на месте: мыльно-рыльное, как Ленка говорит. Надо только воду включить: подруга предупредила, что ее перекрыли. Я отвернула вентили, проверила, льется ли вода. Все было в порядке.
Взгляд упал на отражение в зеркале, и я с досадой поморщилась. Когда только очнулась и увидела себя впервые, то поразилась, насколько я бледная, осунувшаяся и какие у меня запавшие глаза с темными кругами вокруг. Но больше всего меня впечатлила новая прическа. Видно, медсестры, что за мной ухаживали, не захотели возиться с моими лохмами, которые так трудно было расчесывать, и обкорнали их как можно короче. Буквально под мальчика. У меня тогда не было сил даже на то, чтобы расстроиться и переживать по этому поводу.