В дурном обществе
Шрифт:
Перед нашим квадратом все умолкали. Я точно не знала из-за чего. То ли их охватывал благоговейный восторг, то ли дело было в Ангусе, его мускулистой фигуре и футболке с эмблемой сборной Шотландии. Наверное, никто не рисковал критиковать работу такого мощного мастера. Зато уж и оттянулись все на фигуре из металлолома!
Мозгляк скоро побелел от гнева.
— Обыватели! — вопил он. — Культурные кретины!
Через какое-то время подтянулась основная масса зрителей. Сначала их было немного; некоторые тащили сумки с субботними покупками. Но всех как будто притягивало к нашему квадрату. Ангус оказался прав
Должно быть, обо мне поползли слухи, потому что народ повалил на выставку толпой и все скапливались в нашем углу, где вскоре стало очень тесно. Я сосредоточилась на том, чтобы не шевелиться, и вскоре поняла, как должны себя чувствовать стражи Букингемского дворца.
До моего слуха долетали комментарии:
— Наверное, она все-таки живая. Видишь — моргает.
— Бедняжка, у нее же руки-ноги онемели!
Я услышала и более загадочное замечание:
— Наверное, она к такому привыкла.
Защелкали фотокамеры. Ангус был на седьмом небе.
Даже мозгляк оживился, возможно рассчитывая, что на снимки заодно попадет и его скульптура.
С часу до двух выставка закрывалась на обед. Ангус помог мне вылезти из каркаса и снял некоторые детали, пришитые не так крепко.
— Насчет ананаса вы были правы, — великодушно сказал он.
— Конечно! — ответила я.
Я побежала в туалет, где с трудом сняла с себя трико и откликнулась на зов природы. В туалете стоял стул. Сидя на нем, в лифчике и трусиках, я выпила чашку кофе и съела сэндвич, который прислал мне Ангус через распорядительницу в красной юбке.
— Все идет просто замечательно! — с воодушевлением сообщила она. — А вы, по-моему, очень смелая. — Она склонилась надо мной. — Надеюсь, вы не простудитесь? В зале тепло, мы включили отопление.
Я обещала, что не простужусь. Более того, в трико и со всеми украшениями в зале мне было очень тепло. Распорядительница повторила, что я очень смелая и она сама ни за что на свете на такое не согласилась бы.
Мне пришлось вернуться на место задолго до двух, чтобы Ангус успел снова пришить ко мне листья и лианы. После обеда поток зрителей несколько поредел. Люди предпочитали проводить субботу в других местах. Так или иначе, в половине пятого выставка закрывалась. В три пятнадцать я уже начала думать, что все прошло удачно, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
К зевакам я уже успела привыкнуть, но этот взгляд оказался таким пытливым, что у меня по коже побежали мурашки. Хуже того, в нем было что-то знакомое и угрожающее. Он порождал тот самый страх, который я испытывала в своей подземной спальне. Мой ночной гость — наверняка он!
По спине у меня потек пот; он стекал в липкое трико, как будто кто-то проводил по позвоночнику пальцем. Я едва заметно скосила глаза.
Они стояли рядом, бок о бок — Мерв и его приятель. Мерв, высокий и бледный, равнодушно жевал резинку. Но Мерв меня уже не волновал. Куда больше меня интересовал другой. Я впервые увидела его лицо, не закрытое ни шлемом с затемненным козырьком, ни занавеской, ни толстым матовым стеклом. Я увидела великана-людоеда прямо и ясно.
С первого взгляда он как будто не внушал больших опасений: низкорослый, приземистый, с оливковой кожей, лысоватый.
Он все время пытался чем-то прикрыть голову — то шляпой, то шлемом. То ли из тщеславия, то ли из-за лысины, благодаря которой его было легко опознать. Лысину запомнит даже самый рассеянный свидетель.
В ту ночь мы помешали им похитить Алби, но позже они все-таки добрались до старика. Едва взглянув на спутника Мерва, я поняла: Алби убил он.
Мне казалось, что при виде его во мне поднимется ненависть, но почему-то ненависти я не испытала. Лысина сбивала меня с толку; она служила напоминанием о человеческой хрупкости. Не знаю, каким я ожидала увидеть напарника Мерва. Он же оказался самым обыкновенным, даже скучным. И все же, как говорят, у каждого имеется отличительная черта. У этого типа отличительной чертой были глаза. Огромные, как на старинных картинах, и чуть-чуть навыкате. Темно-карие, почти черные, они как будто состояли не из радужной оболочки и зрачка, а представляли собой огромные темные светящиеся диски, окруженные белком.
Я узнала его, и он понял, что я его узнала. Когда я встретилась со взглядом его неестественно огромных карих глаз, они смеялись надо мной, как и капризно изогнутые полные губы. Я прекрасно поняла, что он хотел мне сказать. «Ну и напугал я тебя, подруга! Теперь ты видишь меня лицом к лицу. По-прежнему боишься?»
Конечно, я боялась. Обычные головорезы простодушны. А этот был настоящим психом. Как я и предполагала, Мерв испытывал ко мне интерес чисто профессиональный. Я спутала его планы, и он готов был убрать меня с дороги, как любое другое препятствие, живое или неживое. Для него это разницы не составляло.
Зато его напарник испытывал ко мне другой, личностный интерес. Начать с того, что я лишила его ценного имущества — мотоцикла, а вместе с мотоциклом, как я подозревала, и работы курьера. И даже если нет, он все равно относился ко мне не так, как Мерв. Ему доставляло удовольствие рыскать возле моей квартиры или преследовать меня на мотоцикле. И сейчас ему доставляло удовольствие глазеть на меня. Он ловил кайф от моего страха.
Как бы там ни было, я ни на миг не предположила, что кто-либо из них — ценитель современного искусства. Такие, как они, не станут добровольно жертвовать субботним днем, который они, как правило, проводили на стадионе, если у них не было более срочных дел. Пришлось с прискорбием признать, что теперешнее их срочное дело заключалось в том, чтобы найти меня. Ну вот, они меня нашли.
Не знаю, как они меня выследили. Возможно, Джимми, желая прорекламировать работу Ангуса, болтал о выставке направо и налево. Его слова, к сожалению, дошли до ушей Мерва. Мерв тоже поймал мой взгляд, ненадолго перестал жевать и мерзко ухмыльнулся. Его плешивый напарник продолжал пялиться на мой нелепый костюм, выкатив глаза с похотливым интересом. Он откровенно расхохотался, заметив, как меня передернуло. Бежать я не могла. Самой себе я напоминала бабочку, которую насадили на булавку. Очень неприятный образ! Я живо представила себе того типа в детстве. Он наверняка отрывал крылья у живых насекомых, привязывал консервные банки к хвостам собак и приставал к соседским девочкам. Славный малый, нечего сказать!