В двух шагах от рая
Шрифт:
«Веришь или нет, — писал он, — но я люблю тебя. Это началось еще в те дни, когда вы с сестрой гостили у нас во время пасхальных каникул. Тогда ты казалась мне недостаточно взрослой для того, чтобы можно было открыть тебе чувства. Однако ночь в Оксфорде показала, что я слишком много времени потерял напрасно…»
Мейбл снова и снова перечитывала драгоценные строки, не замечая, что по щекам струятся слезы. Долгие годы она была тайно влюблена в Виктора, а он, оказывается, испытывал к ней те же чувства. Все это время они могли бы жить вместе, с сыном…
— Что значит сказка,
— Это письма твоего папы.
— Почему же ты плачешь?
— Потому что не знала, что он написал их. — Мейбл решительно вытерла слезы и поднялась, положив письма в карман брюк.
— И только теперь узнала?
— Да, мое солнышко…
— А когда папа приедет? — поинтересовался малыш, поправив съехавшую треуголку. — По телефону он сказал, что скоро. Мне хочется, чтобы папа жил с нами… Я люблю его!
— Я тоже люблю твоего папу, — горячо подхватила Мейбл и в эту минуту услыхала звук шагов на чердачной лестнице.
В следующее мгновение донесся голос горничной, Долли, а затем другой, до боли знакомый, и на чердаке появился Виктор. Он был в джинсах и светлой рубашке-поло, такой же красивый и стройный, как всегда. За его спиной неуверенно улыбалась Долли.
— Папа! — радостно закричал Гэри.
Виктор наклонился, раскрыв объятия перед бросившимся навстречу сынишкой, и расцеловал его в обе щеки. Гэри тут же принялся болтать без умолку, рассказывая, какие игрушки обнаружил сегодня на чердаке. Отпустив малыша, отец выпрямился и протянул руку Мейбл. Она с замирающим сердцем обменялась с ним рукопожатием.
— Ну, как поживаешь? — тихо спросил он.
— Скучаю по тебе, — призналась Мейбл. — А ты как?
— Я тоже скучал…
— Папа, послушай же и меня! — раздался нетерпеливый голос Гэри.
— Извини, сынок… — Виктор со счастливой улыбкой подхватил сына и прижал к себе. — Не слушать — это худшее из зол! Так же, как не верить и не прощать…
Мейбл наблюдала за ними, и от избытка охвативших ее чувств глаза увлажнились.
— Гэри, — погладила она сына по растрепавшимся волосам, — нам с папой нужно поговорить. Ты побудешь пока с Долли? Помоги ей приготовить ужин, ладно?
— Идем, радость моя — улыбнулась горничная. — Мама и папа скоро спустятся. А ты пока налепишь фигурок из теста, и мы испечем их к ужину.
— А папа не уедет? — с тревогой спросил малыш.
Мейбл посмотрела на Виктора и заметила нерешительность в его темно-синих глазах. Он словно спрашивал, можно ли ему остаться.
— Нет, — покачала она головой, повернувшись к Гэри. — Папа теперь всегда будет с нами…
— Десять лет я не был в этом доме, — заметил Виктор, когда они остались наедине. Он пнул ногой старый сундук. — С тех самых пор, как твоя бабушка оскорбила меня и заставила покинуть ваше «родовое гнездо».
Сердце Мейбл сжалось.
— Прошу тебя, не вспоминай об том! — умоляюще проговорила она.
— Хорошо, не буду. Просто, мне немного странно вновь оказаться здесь… — Виктор присел на старую кожаную кушетку. — Давай поговорим о нас с тобой.
Мейбл затаила дыхание. Она разволновалась и
— Может, спустимся в гостиную? — предложила она.
— По-моему, здесь удобнее. Я хочу поговорить без свидетелей. — Виктор потянулся к Мейбл, взял за руку и жестом пригласил сесть рядом. — Солнышко… — взволнованно начал он, — по телефону ты сказала, что мы должны начать семейную жизнь заново. Тебе действительно этого хочется?
Мейбл сделала глубокий вдох, чтобы хоть немного снять напряжение.
— Да, я и сейчас готова повторить свои слова… Это выстраданное решение.
Виктор на мгновение закрыл глаза и спросил с надеждой в голосе:
— Девочка моя, значит, ты прощаешь меня?
Мейбл внимательно посмотрела на него — впервые с той минуты, как он появился. Ей казалось, что они не виделись по крайней мере несколько лет, а не три недели, которые прошли с момента разлуки. Вокруг глаз Виктора, выдававших волнение, залегли тени, волосы были спутаны, и, нервничая, он то и дело проводил по ним пальцами. Мейбл видела его состояние, и ее сердце переполнялось щемящей нежностью.
— За что я должна простить тебя?
— Я вел себя как мальчишка — сбежал в Париж вместо того, чтобы разобраться в сложившейся ситуации, как подобает настоящему мужчине.
Мейбл опустила глаза, не в силах выдержать устремленный на нее страдальческий взгляд.
— Не стану лгать, твой поступок причинил мне боль. Скажи, почему ты решил уехать?
— Потому что в меня словно бес вселился, — вздохнул Виктор. — К тому времени ты все уже узнала, Лорна во всем призналась тебе. Не было у меня с ней никакого романа. Однако… Я, очевидно, слишком свыкся с мыслью, что после Оксфорда ты просто не желала видеть меня, потому что больше интересовалась Джоном. Я мучился подозрением, что ты неспроста скрыла факт рождения Гэри. Вероятно, тебе не хотелось, чтобы сын знался со мной… — Виктор на мгновение умолк. Его дыхание было тяжелым, словно он пытался превозмочь боль. — Прощаешь меня? Мне очень стыдно, что я оставил вас с сыном тогда, когда вы больше всего нуждались в поддержке…
— Прощаю, — кивнула Мейбл, с трудом сдерживая желание броситься на шею любимому. — Но только с условием, что отныне ты всегда будешь с нами.
— В таком случае, я должен спросить: ты любишь меня?
Мейбл подняла голову и пристально посмотрела в глаза Виктора.
— Люблю! — просто ответила она и взволнованно добавила: — Однако я тоже хочу знать, как ты ко мне относишься. — Ее сердце билось в груди, словно птица в клетке.
— О дорогая моя!.. — воскликнул Виктор. Выражение его глаз очаровывало, прерывистый хриплый голос казался музыкой. — Ты не можешь не знать о моих чувствах… Я люблю тебя так давно, наверное, с нашей первой встречи. Не уверен, была ли в моей жизни минута, когда бы я не думал о тебе. И все эти годы мне хотелось быть рядом. Даже не верится, что я сам разрушил свое счастье…