В эпицентре любви

Лукас Дженни

Вздохнув, он крепче сжал Ив в объятиях. Нужно покончить с этим. Сегодня. Он должен избавиться от этой новой женщины.

Внезапно он услышал странный звук. Нахмурившись, посмотрел на Ив. Сначала он различал только ее тихое посапывание и пение утренних птиц в бледно-голубом предрассветном небе.

Но потом Ив снова судорожно вдохнула. И стала кричать.

Убаюканная в объятиях Талоса, окутанная мягким предрассветным сиянием, Ив не хотела просыпаться. Она прижалась лицом к его груди,

наслаждаясь теплом его кожи и мягкостью темных волос.

Его тело было таким огромным по сравнению с ее. Уютно свернувшись калачиком рядом с ним на большой кровати, она чувствовала себя защищенной. Любимой. В нем было так много всего непонятного ей. Но она все сильнее влюблялась в него.

Сонная и довольная, она вслушивалась в стук его сердца, который становился все громче, словно звук тяжелых шагов равномерно ступающего по каменному полу человека. Топ. Топ. Топ.

И вдруг ей стало холодно, потому что перед ней пронеслись затуманенные лица людей. На первом плане она увидела плачущее лицо матери. Причитая, она вцепилась руками в Ив, в то время как перед ними какой-то старик проносил на плечах гроб отца. Ив сжала руки матери в страхе, что смерть отца неминуемо повлечет за собой и смерть матери. Только на прошлой неделе они потеряли отца, дом, состояние, репутацию. И во всем был виноват один человек. Своей ложью он погубил ее отца. Безжалостно расправился с ними…

И теперь, стоя на заиндевевшей траве посреди могил, окруженная людьми в черном, пришедшими проститься с ее отцом, она увидела, как ледяной мартовский ветер откинул черную вуаль ее матери. Мать простерла руки к гробу, когда ее любимого мужа предавали земле, как будто хотела быть похороненной в той же холодной могиле…

— Нет! — закричала Ив. — Пожалуйста!

— Ив! — Она вдруг почувствовала тепло сильных мужских рук, обнимавших ее, и услышала встревоженный голос. — Проснись. Проснись.

Задыхаясь, она открыла глаза. И увидела лицо Талоса.

— Что… что случилось?

— Ты кричала. — Он крепко прижал ее к себе, гладя по лицу и волосам. Взгляд его темных глаз был полон заботы. — Тебе что-то приснилось?

Приснилось?

Боль пронизала ее, и она вдруг ощутила такую тяжесть в голове, словно ее череп раскололся на кусочки. Она отстранилась от него, обливаясь слезами. Ей почему-то стали неприятны его прикосновения.

— Я вспомнила похороны отца, — прошептала Ив. Она отодвинулась от Талоса и, вставая с постели, поняла, что не одета. Она застыла, вспоминая ночь, проведенную с ним. Вспоминая, как была счастлива, засыпая в его объятиях…

Она глубоко, судорожно вздохнула, откидывая волосы с глаз.

— Пойду приму душ, — и, не давая ему вставить слово, добавила: — Одна.

Талос помрачнел. Он отвернулся от нее, подходя к гардеробу.

— Хорошо.

Она быстро приняла душ, пытаясь смыть острую боль от нахлынувших воспоминаний. Оделась в летние вещи, подходившие для жаркого греческого солнца: бледно-розовый топик на бретельках, хлопковую юбку и белые

сандалии без каблука. Расчесав волосы, взглянула на свое отражение в зеркале.

Все эти дни она так отчаянно пыталась вспомнить свое прошлое. А теперь…

Что, если ей не понравится то, что она вспомнит?

— Хочешь есть? — тихо спросил Талос, когда она вышла из ванной. — Может, перекусим?

— Звучит заманчиво, — сказала Ив, стараясь не прикасаться к нему. Только бы уйти из этого места, где, едва обретя счастье, она тут же испытала невыносимую, пронзающую боль.

Талос держал руки в карманах пиджака, когда они спускались в лифте. Он открыл заднюю дверцу «бентли» и помог ей сесть. Но, сев рядом с ней, отстранился. Словно между ними появилась невидимая стена.

Прошлой ночью он прижимал ее к себе, нашептывая нежные слова на греческом, покрывая ее тело поцелуями.

Что же изменилось за это время?

— Чего еще я не помню? — прошептала она. — Что, если все так плохо? Еще хуже?

Он стиснул зубы.

— Что может быть хуже?

— Что произошло с моим отцом?

Нахмурившись, он пристально посмотрел на нее.

— Я не знаю, что с ним случилось, — проговорил он наконец. — Мы никогда не затрагивали тему твоей семьи.

Она ошеломленно уставилась на него:

— Никогда? За все время, которое мы были вместе?

Он кивнул.

— Как такое возможно?

— Мы не говорили о прошлом, — отрывисто сказал он.

Холодные мурашки пробежали по ее спине.

Они ни разу не говорили о прошлом?

Их отношения были только ради секса?

Машина остановилась. Талос молча вышел на улицу и открыл дверцу машины. Оглядевшись, она увидела изысканный французский ресторан в новом блестящем здании в стиле модерн.

— Так ты представляешь себе место для перекуса?

Талос улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

— Это был твой любимый ресторан в Афинах.

Их сразу же провели к лучшему столику, с которого открывался вид на переполненную улицу. В этом причудливом, изящном месте царила прохлада. Ресторан был полон официантов, но, кроме Ив и Талоса, посетителей не было.

— Он не очень популярен в воскресное утро, — робко заметила она.

— Я забронировал целое помещение, — сказал Талос скучающим тоном, открывая меню.

— Зачем?

— Хотел, чтобы тебе было комфортно. — Он отложил меню. — Что ты будешь?

Вздохнув, она прошлась глазами по списку блюд. Все было на английском и французском. В этом месте буквально от всего веяло холодом. Завистливо оглядывая улицу, она наблюдала за местными жителями и туристами, толпившимися на пестром открытом рынке.

Люди под палящим греческим солнцем улыбались друг другу, наслаждались едой в открытых кафешках, весело торговались на блошином рынке.

Подошел официант и принял заказ, обратившись к ним на безупречном английском языке с британским акцентом. Как только он отошел, другой официант принес им напитки. Она отхлебнула апельсинового сока, затем облокотилась на стол, придвигаясь к Талосу.