В финале Джон умрет
Шрифт:
— Она все еще в Юте? — спросил Арни.
— Кто?
— Эми.
— Просто проверяю. Да, она все еще там, с лесбиянками. После ее отъезда было несколько случаев. На меня напал ужасный громила, и я его убил. Дважды. Пришлось отрезать ему голову. В кухне я нашел огромную тварь, похожую на слизня. Мы сражались с монстром, сделанным из мяса. Эти твари все еще пытаются нас достать. Мне не хочется, чтобы Эми участвовала в этом. Я вроде как пытался порвать с ней, думал, что заставлю ее начать новую жизнь — свою собственную. Но она звонит и звонит мне — постоянно, с того самого дня, как уехала. Однажды мой счет
— Видите? Она знает — и вы тоже, — что мы должны пролить свет на этих тараканов. Тени ненавидят свет, так давайте прольем мой свет на этих ублюдков. Пусть все узнают, что происходит на их планете.
— Если мы просто расскажем об этом, ни фига не выйдет, — сказал я. — Нас запишут в сумасшедшие, причислят к тем, кто верит в инопланетян, к фрикам–активистам, которые общаются в интернете с такими же безумными и одинокими людьми, как и они сами.
— Тогда что вы хотите…
— Мы покажем людям вот это.
Я вытащил из кармана серебряный контейнер.
— Это — реальность, Арни, вещественное доказательство. Кроме того, наверняка это не последний «соевый соус». Два контейнера у нас уже есть. Может, «соус» снова появится в этой бутылочке — может, она сама его производит. Эми надеялась, что вам удастся передать его в какую–нибудь лабораторию или еще куда. Не знаю. Для этого нужны знакомые в университете, кто–нибудь с электронным микроскопом. У того, кто впервые посмотрит на «соус» при большом увеличении, на штанах появится коричневое пятно. — Я немного подумал и добавил: — Только скажите им, чтобы держали его в холоде.
Арни кивнул.
— Да–да. Пусть статья будет об этом. Черт возьми, пусть скормят это дерьмо лабораторной крысе и посмотрят на побочные эффекты. Вот будет весело, когда эта зверюшка начнет левитировать и болтать по–французски.
Меня накрыла пьянящая волна надежды. Я попытался подавить ее, остановить и уничтожить, вспомнить о реальном положении дел. Но не мог. Я чувствовал себя как ребенок, который видит снегопад поутру. Появилась надежда на то, что все будет хорошо, что нам каким–то образом удастся обратить вспять огромный черный лоток — надежда, похожая на лесной пожар, на рассвет, на мысли о подарках под елкой, на запах выпечки, доносящийся из кухни, и на тот особый взгляд девушки, от которого все вспыхивает внутри; надежда на прекрасную границу между ночным кошмаром и утром, когда понимаешь, что все монстры исчезли как дым и остались лишь теплые одеяла и бледная субботняя заря.
Эми Салливан. Ее зовут Эми Салливан. Ее самолет приземлился в Солт–Лейк–Сити; она звонила мне два дня назад, и мы разговаривали четыре часа. Она купила новый альбом и заставила меня прослушать его целиком по телефону. Эми Салливан. Она все еще там. Эми…
— И вы готовы рискнуть всем — семьей, жизнью? — спросил я. — В лучшем случае ваша карьера журналиста на этом закончится, ведь отныне вас будут связывать только с этой историей. Не забывайте: возможно, есть люди — живые люди, — которые не хотят, чтобы эта история всплыла: те, кто обыскал мою квартиру, люди с завода, ЦРУ, Агентство национальной безопасности, «люди в черном». Вы готовы к этому, Арни?
— Черт побери, Вонг,
Увидев выражение моего лица, Арни умолк.
— Что такое?
Я не ответил. Не мог ответить.
— В чем дело, Вонг?
— Вас называли «ниггер» несмотря на то, что вы — белый?
— Это что, шутка? Над чем… Эй! Над чем вы смеетесь?
Я не мог ответить — на этот раз потому, что меня душил
смех. Арни пришел в ярость.
— В чем дело? Отвечай, придурок!
Я не мог издать ни звука: приступ смеха вызвал спазм в легких. И в мозгу. Меня скрючило. Арни подошел ко мне, схватил за рубашку и прижал к стене.
— В чем дело? .
— Арни, опишите вашу внешность. Расскажите мне, как вы выглядите.
Арни сделал шаг назад. От ужаса его лицо превратилось в пустую маску. Он прекрасно понимал, о чем я его спрашиваю.
— Нет… Ты издеваешься надо мной?!
— Ну же, Арни. У меня дела, нужно еще заехать кое–куда.
— Нет…
— Арни, для меня вы не черный. Я вижу белого толстяка с седыми усами и галстуком, который завязан огромным узлом.
Глаза Арни расширились, затем сузились от отвращения. Он еще раз приложил меня к стене и попятился.
— Когда я увидел вас, Арни, то прежде всего подумал, что именно таким вас себе и представлял. Эх, ошибочка вышла. Целый день коту под хвост.
Блондстоун пробормотал какое–то грязное ругательство, развернулся и выбежал из комнаты. Я остался сидеть на месте; внутренности содрогались от приступов подавленного смеха. Нужно с этим завязывать: беспричинный смех во всем мире считается первым признаком безумия. Я сделал несколько глубоких вдохов. Целый день пропал. Внезапно нелепость ситуации перестала казаться смешной, и я разозлился. Если Арни уехал, то мне придется возвращаться пешком. Я поднялся и пошел на звук шагов, раздававшийся по торговому центру.
Я догнал Арни на темной стоянке. В руке журналист сжимал ключи, резвым шагом направляясь к взятой напрокат машине. Внезапно он остановился и посмотрел на ее багажник.
Я медленно подошел и замер футах в десяти позади него, не зная, что он будет делать дальше. Никогда не угадаешь, как поведет себя человек в данной ситуации. Судя по тому, как он смотрел на багажник, ему что–то известно. Как Арни поступит, когда узнает правду? А вы бы что сделали на его месте?
— Арни, по–вашему, там что–то лежит?
Он молча разглядывал ключи от машины.
— Ну же, Арни, открывайте. Чем раньше вы это сделаете, тем скорее мы двинемся дальше.
Дрожащими руками Арни повернул ключ в замке, поднял крышку багажника и с минуту безмолвно смотрел на то, что лежало перед ним. Ключи выпали у него из руки и, звякнув, упали на гравий. На секунду мне показалось, что сейчас Арни упадет в обморок. Может ли потерять сознание тот, кто уже мертв? Интересный вопрос.
Я подошел к Арни: в багажнике лежал худой чернокожий человек лет шестидесяти. Пышные курчавые седые волосы, огибавшие лысину, словно подкова, залиты кровью.