В финале Джон умрет

Вонг Дэвид

— Мистер Вонг, вы знаете юношу по имени Джастин Уайт?

— Нет. Вы уже задавали мне этот вопрос в полицейском участке. Один из тех, кто исчез?

Нет, ты его знаешь. Подумай.

— Он ездит на вишнево–красном «мустанге» 65–го года, — сказал Морган.

А! Машину я запомнил. Тот самый блондин–херувимчик, С которым Дженнифер целовалась на вечеринке.

— Я знаю, как он выглядит, но не более.

— Именно он сообщил в полицию о том… о том, что здесь произошло. С этого началось мое дежурство. Я просто хочу, что бы вы поняли

меня, поняли мое состояние. Где–то в четыре утра этот парень звонит в службу спасения — он в панике, у него истерика, бормочет про какой–то труп. Я мчусь туда, прибываю на место первым и слышу вопли. Во все стороны бегут парни и девушки, прыгают в машины и сваливают, кричат что–то про испорченную вечеринку и всякое такое.

Джон перестал разливать бензин и сел на пол. Почти что минуту он черпал вдохновение в табачном дыме, а затем продолжил свой рассказ.

— Я подхожу к двери, говорю: «Откройте, полиция», захожу в дом и вижу…

…Я перенесся туда. Мгновенно.

Я все еще был в трейлере, стоял на том же самом месте, но боль в щеке исчезла, а по ушам ударил ужасный рэп/рэг и он доносился из колонок, стоявших на полу в другом конце комнаты. Освещение тоже изменилось; посмотрев в окно, я пришел к выводу, что сейчас ночь. Своих ног я по–прежнему не видел.

Я здесь — но не здесь. Как будто кто–то нажал кнопку обратной перемотки и включил запись того, что произошло примерно двенадцать часов назад.

В комнате полно людей. В толпе я заметил Дженнифер Лолеб и Джастина Уайта, поискал глазами Джона, но его нигде не было. Возможно, он уже в своей квартире, и сейчас ему тоже несладко.

Хотя музыка грохотала, никто не танцевал, никто не разговаривал. Все замерли, уставившись в точку справа от меня. Елки–палки, ну и скверная же песня — «Информатор» белого рэппера по имени Сноу. «Информатор, информатор, че задела? Информатор, это моя вина…»

Я обернулся посмотреть, что привлекло внимание собравшихся.

На полу бился в конвульсиях ямаец Роберт.

«Я в порядке, я в порядке, чувак! — твердил он. — Погоди минутку, мне уже лучше!»

Возможно, ему бы удалось успокоить гостей, если бы голова Роберта не лежала в добрых двух футах от розового обрубка, в который превратилась его шея.

Голова продолжала говорить, слегка катаясь по полу после каждого движения нижней челюсти. Одна из рук Роберта отделилась от туловища и упала на ковер. Внезапно я с отвращением понял, что в вывалившихся наружу внутренностях ямайца шевелится что–то, похожее на червей.

Кто–то завопил.

Началась давка.

Я подпрыгнул, когда какая–то девушка прошла сквозь меня — через ту точку, где якобы находилось мое тело. Все обходили Роберта, пытаясь добраться до двери так, чтобы не наступить в кровавое, кишащее паразитами месиво, и… О черт, это не песня, а полный ужас. Казалось, что вокалист втыкает мне в ухо кинжал, сделанный из засохшей какашки.

Внезапно музыка стихла — кто–то опрокинул стереосистему.

Джастин,

забившись в угол, кричал в мобильник: «Я сказал, что он умер! И разговаривает! Да, мертвый! Приезжайте, сами все увидите!»

Гости выбегали из трейлера — но Дженнифер среди них не было. Я повернулся и увидел чью–то спину — кто–то мчался в другую сторону. Тупица, там нет выхода.

Зато под ванной комнатой есть подвал.

Роберт взорвался; куски тела полетели во все стороны.

Появилось какое–то белое насекомое и закружило над останками Роберта — расплывчатая белая полоска, еле слышно жужжащая в тишине.

Затем к нему присоединилось еще одно. Потом еще два.

Звук усилился — нечто среднее между верещанием разгневанных белок и стрекотом саранчи.

Мне хотелось убраться подальше — из комнаты, из города, с этой планеты. Но у меня не было средств передвижения. Мы все тысячу раз переживали такое в кошмарных снах: ужас, который поглощает целиком, от которого не убежать.

Рой увеличивался, а с ним усиливался и звук. Я чувствовал его нутром, как музыку Джона на вчерашней вечеринке.

Затем рой, словно единое целое, полетел на Джастина.

Джастин завопил.

Дверь распахнулась…

…Я моргнул и увидел перед собой Моргана. Ноздри заполнила бензиновая вонь.

— Я захожу в дверь и вижу этого парня, Джастина. Он стоит на четвереньках и просто воет. Мне показалось, что его пырнули ножом в живот, но тут я присмотрелся и увидел, что все его тело — и лицо, и руки — чем–то покрыто.

Морган говорил, не вынимая сигареты изо рта, и на ней уже образовался полудюймовый столбик пепла. По стенам стекали ручейки бензина.

— Толстые волоски, похожие на ершики для чистки трубок или на кусочки лески, покрывали его глаза, уши, шею. Парень вопил — стоял на четвереньках и орал, словно младенец. А эти штуки вокруг него летают…

Столбик пепла увеличился. Я перевел взгляд на мокрый от бензина пол под ногами у детектива.

— …и я стою в дверях, словно приклеенный. В одном из углов какого–то парня размазало по стенам, как будто он наступил на мину, — и я знаю, что мне нужно… как–то помочь… но не хочу прикасаться к нему. Не хочу, чтобы то, что на нем, перешло на меня.

Морган снова умолк и взглянул на свои руки, словно желая убедиться в том, что на них действительно ничего нет.

Длинный столбик пепла упал на мокрый ковер.

И погас, мягко зашипев.

Морган продолжал:

— Тогда я сделал то, что не должен был делать: бросился к машине и вызвал «скорую». Она все равно уже ехала, так что мне следовало остаться в доме и — ну, не знаю, — найти баллончике инсектицидом или оттащить парня в душ и смыть с него тварей… Но я не мог. Этот малый орал так, что я не мог себя заставить. И дело не только в этом. Жуков, даже кусачих, я стерплю, если нужно. Но…

Коп сделал паузу, прокручивая в голове то, что собирается сказать.