В Флибустьерском дальнем море
Шрифт:
– Придет время - выйдем, - отозвался Николай.
– А захватывали мы его не для игры в морской бой.
– Пусть так. Ставлю вопрос шире. Кто нами сейчас руководит? Я не противник демократии, но если мы будем устраивать диспуты по любому поводу, всем нам скоро придет конец. До тех пор, пока мы находимся в таком сложном положении, вся власть должна быть сосредоточена в руках одного человека. Только тогда мы сможем спокойно вздохнуть, а в конечном итоге - спастись.
– У нас уже есть командир - Кабанов. Другого нам не надо, твердо заявил Григорий, и многие одобрительно загудели.
– Вы меня не поняли. Кабанов
Наверное, лишь идиот не понял бы, куда гнет Рдецкий.
– Сергей именно такой руководитель и есть, - поддержал Ширяева Гена.
– На все случаи жизни. А на корабле власть принадлежит капитану.
Он кивнул в сторону нашего единственного штурмана. Ярцев промолчал, и этим снова воспользовался Гриф.
– Тогда не понимаю, кто из них главнее: Кабанов или Ярцев? Иными словами, десантник, или моряк?
– А еще на это место претендует вор в законе, так что есть из кого выбирать!
– во всеуслышание объявил Григорий.
Их взгляды встретились. Если бы ненависть могла испепелять, от обоих остались бы кучки пепла.
– Позвольте, - начал вдруг Лудицкий.
– Мне кажется, что мы подходим к делу не с того конца. Существуют законы...
– Законы остались в прошлом, точнее - в будущем, - сказал Валера.
– Руководитель у нас и в самом деле один - Кабанов, а я всего лишь управляю кораблем.
– Я не умаляю его заслуг. Мы ему обязаны очень и очень многим, но если его и в живых нет?
– спросил Рдецкий.
– Так вот же он!
– воскликнул кто-то из пассажиров, указывая на недалекий берег.
Все, как по команде, бросились к борту. У самой кромки воды стоял Кабанов, пошатывающийся, перевязанный, но живой. Живой...
Одна из шлюпок оставалась на воде, и туда сразу прыгнули несколько человек: гвардейцы Кабанова, моряки, и - неожиданно для себя - я.
Ребята выкладывались не хуже спортсменов на соревнованиях, и лодка не плыла, а летела по спокойным водам бухты. Никто меня ни о чем не спросил - видно понимали мои чувства. А может, просто было не до праздного любопытства.
Шлюпка с разгона уткнулась в песок, и мы сразу бросились к ждущему нас Кабанову. Сергей вдруг покачнулся и упал. Ребята подхватили его, уложили в лодку и сразу пустились в обратный путь.
Голова Сергея лежала у меня на коленях. С невольным изумлением я поняла, что мне до безумия дорог этот сильный человек, без малейших колебаний готовый рисковать жизнью ради спасения других, дважды спасший меня, а теперь потерявший сознание от ран. Он был совсем некрасив, если говорить о том, что обычно понимают под мужской красотой, и одновременно прекрасен, как спустившийся с небес бог. Наше положение оставалось трагичным, раны Сергея могли оказаться опасными, но его голова лежала на моих коленях, и я была по-своему счастлива.
Беспамятство Кабанова длилось недолго. Глаза его приоткрылись, скользнули по сторонам, задержались на мне, и он спросил:
– Все дошли?
– Так точно, то... Сергей, - ответил Григорий.
– Все люди на борту, раненных и отставших нет. Сильно вас зацепило?
– Ерунда, заживет.
– Лицо Кабанова едва заметно сморщилось от боли.
– Сейчас поднимусь.
Он действительно сел, и даже по шторм-трапу поднялся сам,
Пассажиры - даже те, кто не особенно жаловал Кабанова, встретили его с восторгом. Само его присутствие, пусть раненого, вселяло в людей уверенность в благополучном исходе. Можно было сколько угодно ворчать на введенные строгости, однако нельзя было не признать, что именно Сергей отводил от нас беду. А что до его методов, так ведь и процессом лечения мало кто бывает довольным. Но лечатся же, сознавая, что иначе будет во много раз хуже.
На палубе Кабанов снова превратился в требовательного начальника, мгновенно вошел в курс последних дел и одобрил решение оставаться в бухте.
– В открытом море пираты будут сильнее нас. На их стороне умение, привычка, огромный опыт. Я уже не говорю о превосходстве в артиллерии. Кстати, вместо никчемных словопрений лучше бы поучились парусному делу. Раз мы вынуждены пользоваться такой техникой, то должны усвоить: семь человек физически не в состоянии управлять бригантиной. Все мужчины должны как можно скорее овладеть азами морского дела. Лишь в этом случае мы сможем добраться до других берегов. Хватит считать себя пассажирами. Ярцеву сейчас же разбить людей по вахтам и приступить к обучению. Всем бывшим десантникам и спецназовцам организовать непрерывное наблюдение за морем и берегом, а также заняться освоением артиллерии. Женщины, как всегда, пусть подсчитают запасы и приготовят обед. Пока все.
Люди стали послушно расходиться. Лица многих мужчин выражали недовольство, но возражать против распоряжений Кабанова не посмел никто. Да и как возражать, когда речь идет о собственном спасении? Приказы Сергея были элементарны и очевидны. Даже странно, что до этого не додумались раньше. Или споры о власти были важнее?
– Давайте осмотрим ваши раны.
– Петрович подошел к Кабанову с видом человека, занятого своим делом.
– Валяйте, - после краткого раздумья согласился Сергей.
– Как ни странно, сегодня я у вас единственный пациент.
До флота я почти полгода проработала санитаркой в больнице, да и всевозможные курсы по оказанию первой помощи проходила не раз. Сообщив об этом, я быстро набилась в ассистентки к нашему эскулапу. Не скажу, что мне был приятен вид крови, но надо же было хоть чем-нибудь помочь Сергею!
Рана на левой руке оказалась пустяковой. Пуля прошла вскользь, сорвав по кожу и слегка задев мышцы. Петрович ее быстро обработал и перевязал. Зато рана плечо оказалась гораздо серьезнее. Пуля не смогла пробить тело насквозь, и застряла в теле. Петрович, хирург по образованию, предложил удалить ее, но Сергей попросил подождать до подхода фрегата.
Всех занимал один вопрос: заметят нас или нет? Деревья на косе частично скрывали мачты, все паруса были убраны, и только случайность или особо острое зрение пирата-наблюдателя могли раскрыть наше присутствие. Если нас не обнаружа, то с уходом фрегата мы сможем покинуть бухту и бежать на все четыре стороны.
Почти все занимались какими-то делами. Мужчины терпеливо изучали искусство ставить и убирать паруса. Рита с добровольными помощницами старательно исследовала содержимое трюмов и погребов. Кто-то наблюдал за берегом, кто-то заканчивал приготовление нехитрого обеда. Каждый старался найти в делах кратковременное забвение, но мысли то и дело возвращались к фрегату. Заметит или нет?