В футбольном зазеркалье
Шрифт:
Пафос произведения, его внутренняя идея, как мне представляется, в том, что автор совершенно справедливо показывает: футбол – не просто развлечение для молодежи. Он несет в себе и важную социально-эстетическую функцию: воспитывает у молодежи, беззаветно преданной спорту, такие моральные качества, как честь и честность, душевная выдержка, способность отдавать всего себя делу. И это еще не все. Быть настоящим футболистом – значит развить в себе высокое чувство коллектива, товарищества, взаимопонимания и взаимопомощи. Более того, воля к победе, мастерство и другие необходимые спортсмену (да и лю-бому человеку) достоинства
Не боясь ошибиться, скажу: не только люди, увлеченные спортом, но самый широкий круг читателей прочтет повесть Николая Кузьмина с интересом.
Андрей СТАРОСТИН,
заслуженный мастер спорта СССР
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Передача была резкой, длинной, из глубины поля, – защитник, посылая мяч вперед, сыграл на обострение.
Выбежав на перехват из-за спины своего подопечного, Скачков мгновенно понял, что к мячу не успеет, не хватит трех шагов, чтобы остановить его в момент прикосновения к земле.
Атака сорвалась. Отбитый защитником мяч перелетел через Скачкова и опустился у него за спиной, где бежал Полетаев, футболист с девяткою на черно-белой, вертикально полосатой майке.
Скачков мог дотянуться до мяча головой, но не рассчитал своего прыжка. Знаменитый торпедовский центрфорвард, первый нападающий в сборной страны, с ходу обработал мяч и, разгоняясь, устремился на ворота. Два долгих трудных тайма он вел упорное единоборство со Скачковым, изматывал его рывками, финтил, оттягивался в линию полузащиты и вот, уже под самый занавес, все-таки дождался. Теперь он был неудержим.
Стремительно рванулись вперед и партнеры Полетаева. Один понесся направо, к угловому флагу, вытягивая на себя защитника, другой смещался левее.
Алексей Маркин, вратарь, заслоняясь рукой в перчатке, стоял, нагнувшись, и кричал что-то своим, показывал кто из торпедовцев остался неприкрытым.
Скачков боялся, что торпедовцы сейчас мгновенно, по-хоккейному, разыграют лишнего.
Полетаев накатывался на ворота без помех, – никто из защитников, ни Стороженко, ни Батищев, не рисковали бросить свою зону.
Семен Батищев все же бросился навстречу Полетаеву, не выдержал. Однако толку-то! Не с его умением бросаться обезвреживать такого форварда, как Полетаев. Скачков, догадываясь, что сейчас произойдет, готов был закричать, чтобы Семен смотрел на мяч, а не на игрока. Ну, так и есть!
Полетаев показал, что хочет уклониться влево, и, тут же бросив корпус вправо, разминулся с обманутым защитником. «Ах, Сема, Сема… Вот уж действительно: сила есть, ума не надо!»
Проскочив тяжеловесного защитника, Полетаев пересек черту штрафной площадки. Ворота оказались прямо перед ним.
Трибуны ревели. Каждый болельщик знал, что Полетаев бьет без подготовки и одинаково уверенно с обеих ног.
Оставалась надежда, что Полетаев отпасует мяч партнеру, освободившемуся
Мяч был уже на взъеме хлесткой полетаевской ноги, когда к прорвавшемуся форварду успел широкогрудый Комов, страж центральной зоны «Локомотива», подстраховщик на последнем рубеже перед воротами. Он с разгону врезался в Полетаева – всей мощью своего тяжелого литого тела. Полетаева перед воротами как не бывало…
Пронзительный свисток судьи заглох в истошных воплях зрителей.
В грудь Комова толкали набежавшие торпедовцы, он отступал, махал руками и отругивался. Батищев помогал ему, загораживая его собой. Кто-то из торпедовцев уже попинывал его украдкой от судьи, Семен зверел, замахивался. Однако подоспел судья и решительно взмахнул руками.
Комов, небрежно уперев руки в бока, отошел к воротам и, пережидая, без нужды постукивал по штанге носком бутсы. На Полетаева, катавшегося по траве с поджатой ногой, он не глядел, – сам понимал, что снес его безжалостно, срубил как дровосек.
Кое-как судья утихомирил разгоряченных футболистов. И тут все увидели, что Полетаев не встает. На поле выбежали врач и массажист. А через минуту ребята подняли своего форварда и понесли за бровку. «Похоже, перелом», – определил Скачков, покуда футболисты в полосатых майках укладывали Полетаева на беговой дорожке, сбоку поля.
Судья, распоряжаясь и поглядывая на секундомер, указал на белую отметку в одиннадцати метрах от ворот. Комов, точно его стегнули, бросился протестовать. Но низенький судья коротким властным жестом приказал ему убраться и замолчать. Что-то ворча и всем своим видом выражая несогласие, Комов никак не унимался и за спиной судьи доказывал Батищеву несправедливость наказания.
Не желая наблюдать, как будут расстреливать ворота, Скачков устало потащился к центру поля.
Ошибка с Полетаевым точно лишала его последних сил, и острым, выработанным за многие сезоны чутьем капитана он сразу уловил, что в слаженном механизме команды произошел предательский сбой, и виной тому был он сам. Износился, обессилел. И эту свою изношенность, утяжеленную еще и похоронным молчанием трибун, он тащил сейчас на своих плечах в центральный круг. Тяжело, невыносимо тяжело. Унизительно. И, главное, не первый раз. Неделю назад, на матче в Тбилиси, после примерно такой же ошибки, он сам попросил себе замену. Точно так он поступил бы и сейчас, оставайся до конца игры достаточно времени. Но судья поглядывал на секундомер, с заменой не стоило и заводиться. Он плелся к центру поля, не оглядываясь на ворота. Пенальти – верный гол. Разве промахнется исполняющий удар или измученному Алексею Маркину вдруг чудом посчастливится подставиться под мяч. И время, время на исходе. Уже не отыграться…
Затихшие трибуны следили за приготовлениями к наказанию. Скачков представлял, как посередине между штангами ворот пригнулся и окостенел несчастный Маркин. Потом раздался резкий щелк по мячу – и трибуны взорвались от крика. Все, чуда не произошло!
Несколько пар голубей, отчаянно махая крыльями, вразброд проплыли над зеленым полем, с усилием набрали высоту и потянули к городу. Скачков шел, опустив голову, и бесцельно глядел на твердые, обхлестанные о траву носки обношенных удобных бутс.