В глубине Великого Кристалла-2
Шрифт:
Я сказал:
– Рядом с нами есть очень старый дом. Он заколочен.
– А часы?
– Надо посмотреть.
Но я уже был уверен, что часы там есть.
События нарастали, и время ускоряло бег.
Я помню пустой солнечный двор старого дома. Крыльцо с витыми столбиками, потрескавшиеся узоры на карнизах, галерею с перилами. Окна и дверь были забиты досками. Мы подошли к окну.
– Надо оторвать доски, - сказал я.
– А если увидят?
– засомневался Валерка.
– Все равно лучше сейчас оторвать. Если сейчас увидят, скажем:
– Давайте, - согласился он.
И тут пришел страх. Непонятный и тяжелый. Это бывает лишь во сне: кругом пусто и солнечно, а страшно так, что хочется бежать без оглядки. Но если побежишь, ноги откажут и случится что-то жуткое.
Я не побежал. Тугим, почти физическим усилием я скрутил страх и взялся за край доски. Валерка - за другой. С отвратительным кряканьем выползали ржавые гвозди.
Освободив окно, мы пошатали раму, и створки мягко разошлись. В доме стоял зеленый полумрак, пробитый пыльным солнечным лучом.
Часов мы не увидели, но из глубины доносилось тяжелое металлическое тиканье.
Страх медленно проходил.
– Лезем, - прошептал я.
– Надо в полночь, - возразил Валерка.
– Конечно!
– сказал я с неожиданной досадой.
– Ну конечно! Все такие дела делаются обязательно в полночь... Чушь какая-то!
– Да не обязательно, - откликнулся он виновато.
– Но стрелки можно вертеть, пока бьют часы. Вертеть надо очень долго, а в полночь часы бьют дольше всего.
На это нечего было возразить.
Мы закрыли окно.
– Слышишь?
– вдруг спросил Валерка.
– Что?
– Труба играет. Далеко-далеко.
Я не слышал. И сказал:
– Наверное, электричка трубит.
– Да?
– неуверенно проговорил он. А Братик посмотрел на меня осуждающе.
И тут наступил вечер.
Мы снова поднялись на холм, к развалинам стены, и сели на пушку. Она еще не остыла от дневного солнца. От стены тоже веяло дневным теплом, но воздух посвежел. Резко пахло холодными травами. Последние краски дня перемешались с вечерней синевой. И встала круглая луна. Очень большая и какая-то медная.
– Луна была такая же, - вдруг тихо сказал Братик.
Я не видел его, потому что между нами сидел Валерка. Я наклонился и посмотрел на Братика. Мне показалось, что он плачет, но он просто сидел, упершись лбом в колени. И теребил траву. Потом он резко поднял голову.
– Опять, - напряженно сказал Валерка.
– Слышишь?
Я прислушался и на этот раз действительно услышал, как играют горнисты. Далеко-далеко. Пять медленных и печальных нот перекатывались в тишине. Вернее, где-то позади этой тишины, за горизонтом уснувших звуков. Та-а-та-та та-а-та.
– Ну и что?
– неуверенно спросил я.
– Кругом много лагерей. Отбой играют. Что такого?
– Наверное...
– согласился Валерка.
– Только... разве это отбой?
– Это зовущий сигнал, - спокойно и уверенно сказал Братик.
– Ты не помнишь?
Валерка не ответил.
Сигнал, печальный
– Я был трубачом, - вдруг сказал Валерка, не глядя на меня.
– Ну... я обещал рассказать. Я был трубачом и дежурил на левой угловой башне... Всегда... И в тот вечер тоже. Они взяли крепость в кольцо, а у нас не хватало стрел. Они жгли костры, и всадники Данаты скакали у самого рва...
– Кто такой Даната? Князь? Или вождь?
– Начальник арила, - сказал Валерка.
И я больше не стал спрашивать.
– И Даната послал Ассана, своего брата и друга, будто для переговоров. Ассан поднял шлем на копье, и мы, когда увидели его без шлема, опустили мост. Мы не знали... Он въехал на мост и перерубил канат; мост уже нельзя было поднять. Даната с конниками ворвался в ворота. А следом вошли тяжелые меченосцы. И полезли на стены, на галереи. На башни...
– Ты был без оружия?
– Вот у него, - Валерка посмотрел на Братика, - был маленький лук. Ну, игрушка. Даже кожаный щит пробить было нельзя. А меченосцы пришли в панцирях... Они, наверное, не тронули бы нас, но я заиграл, чтобы у дальних стен построились для рукопашного боя. Тогда меченосец замахнулся на меня. Я закрылся от меча трубой, отступил на карниз. А мы были вместе...
– Он неожиданно притянул Братика за плечо, и тот послушно прижался к старшему брату.
– Я отступил, - сказал Валерка, - и толкнул его нечаянно. Он упал в ров. Тут уж я про все забыл, обернулся, чтобы посмотреть, испугался. А он даже не ушибся: было невысоко и трава густая. Стоит внизу и на меня смотрит. Я обрадовался, а меня вдруг как толкнет что-то. Я упал... и вот здесь... Если бы ты знал, - тихо сказал он.
– Ходишь, ходишь по этой траве... Думаешь, может... может, хоть камушек знакомый попадется. А ничего нет... И как там кончился бой?
Я молчал.
– У меня даже трубы не осталось, - вздохнул Валерка.
Наяву я, конечно, бросился бы в темную пропасть догадок: кто он, откуда? Не было здесь никакого Данаты с тяжелыми меченосцами. С какой планеты эти двое мальчишек, из какой Атлантиды? Уж чего-чего, а фантастики я начитался и умел размышлять о таинственных ветрах пространства и времени.
Но там, на крепостном холме, я думал совсем о другом. Я с возрастающей грустью думал, что скоро он уйдет. Мне очень нужен был друг, но Валерка собирался уйти, и Братик тоже.
Из жерла пушки не торопясь вылез котенок. Было еще не совсем темно, и я разглядел, что это наш знакомый - Рыжик.
Он опять сипло мяукнул, выгнул спину и начал мягко тереться о мою ногу.
– Смотри, - сказал я Братику. Он тихонько обрадовался, подхватил котенка на колени, и тот заурчал негромко, будто наш электросчетчик в коридоре.
– Пойдем искупаемся, - сказал Валерка.
– До двенадцати далеко.
Я встал. Я тоже любил купаться в сумерках. Мы гуськом спустились к маленькому пруду.