В глухом углу

Снегов Сергей Александрович

Общий разговор не вязался.

Светлана, устав следить за рекой, оглянулась на поселок.

— Как я ненавидела его зимой! — сказала она. — А теперь мне кажется, что я бы с ним не рассталась, мне все здесь дорого.

Вася ответил:

— Это потому, что мы создали его своими руками. Протянув руку к поселку, Вася громко прочитал:

Землю, где воздух,

как сладкий морс, Бросишь и мчишь, колеся, — Но землю, с которой вместе мерз, Вовек разлюбить нельзя.

Его настроение передалось другим. Катера не показывались, можно было на время отвернуться от реки. Валя, подошедшая к Светлане, попросила еще стихов. Семен предложил послушать его. Надя изумилась:

— Ты, оказывается, артист-декламатор? Вот жаль, что не знала этого раньше — ни за что бы не пошла за тебя! Не терплю артистов — несерьезный народ! Смотри — разведемся!

Семен ухмыльнулся. Он не баялся угроз жены. Все знакомые говорили: «Надя влюблена в Семена, как кошка». Семен не знал, как влюбляются кошки, но в Наде был уверен. Он начал, протянув руку к поселку, как Вася:

Здесь город нов. Его слагали так: В слоистом камне прорубали норы, Многонедельный вспарывали мрак, Мороз был тверд. Неизмеримы горы. В сугробы вставлен красный глаз костра. Брезентовые пологи палаток Трепала вьюга. Глуховат и краток, Вбегал в ущелье возглас топора.

— Неплохо, — пробормотал Вася. — Очень неплохо. Семен продолжал:

И каждый гвоздь, доски сосновой мякоть, Пронзающий привиделся руке. И каждый шаг в кромешном сквозняке Был доблестью, перед которой плакать Иль петь, иди замолкнуть — все равно. Как пограничник, смерть нахмуря брови, Дежурила. И каждое бревно Паек вобрало мысли, воли, крови.

Семен читал все громче:

Я

знаю жизнь. И высь ее, и дно. Она на вкус напоминает порох, Она на глаз, как ночью столб огня — Иль горным кряжем взглянет на меня, Иль вздрогнет, словно конь, зажатый в шпорах. И вот меня не обезличит страх — Я видел город, строенный в горах.

Надя с тревогой воскликнула:

— Неужели это ты написал?

— Успокойся, — сказал Семен, улыбаясь. — Стихотворение Сергея Спасского, был такой хороший поэт. В порядке запоздалого признания могу, правда, сказать, что и я писал, но вовремя порвал тетрадку — поэтом мне не быть. Но стихи я люблю, с этим тебе придется примириться.

— Примирюсь, — пообещала Надя. — А стихотворение перепиши, я его тоже выучу.

Светлана спросила Валю:

— Как у вас, Валюша? Что ответили Дмитрию из института?

Валя сказала со вздохом:

— Год потеряли, тут уж ничего не поделаешь. Теперь так строго с экзаменами! Ты помнишь, я упрашивала его поехать на весеннюю сессию, а он побоялся бросить меня одну. Вчера получили письмо из дирекции — оставили на втором курсе.

Игорь закричал, бросаясь к обрыву:

— Едут, едут! Смотрите, едут!

На реке показался первый катер, за ним через некоторое время, второй, потом — третий. Суденышки приближались медленно, стремительная река сносила их вниз. Чтобы легче было бороться с течением, они шли под самыми береговыми обрывами. На капитанском мостике первого катера можно было различить двух людей: один стоял неподвижно, держась руками за поручни, другой скакал из стороны в сторону, размахивая руками.

— Это Виталий! — твердил Игорь, обращаясь то к одному, то к другому. — Честное слово, Виталий, я его узнаю!

На соседнем мыске появились Вера и Георгий. Вера держала ворох жарков, она швырнула их на подходивший первый катер. Яркие оранжевые огоньки засверкали на солнце, посыпались на палубу суденышка.

Георгий и Вера — высокие, статные, красивые — стояли, касаясь друг друга плечами, у самого обрыва. Вера махала платком, Георгий крутил в воздухе кепку. С катера доносилась песня.