В годы большой войны
Шрифт:
Вскоре посол фон Мольтке снова позвонил корреспонденту «Берлинер тагеблат». На этот раз он разговаривал сам. Справился о здоровье, о новостях, выразил легкое удивление — почему господин Вольфганг не заглядывает в посольство… Условились, что Курт заедет к нему через день.
И вот Курт в кабинете германского посла.
— Перейдем сразу к делу, — сказал посол после взаимных приветствий. — Мне бы хотелось использовать ваш опыт и знание страны. Это просто необходимо. Как вы смотрите на более тесное наше сотрудничество?
— В чем оно должно выражаться?
— Ну,
Курт Вольфганг нахмурился, предупреждающе поднял руку.
— Извините, господин посол, — холодно сказал он. — Давайте раз и навсегда условимся, что вы никогда больше не станете поднимать разговора о вознаграждении… Это первое и категорическое условие нашей совместной работы. В принципе я принимаю ваше предложение, но, к сожалению, утренние часы у меня заняты. В вашем распоряжении я могу быть после полудня в любой день, но как раз именно кроме среды… Ну и последнее… Мне не хотелось бы встречаться в служебной обстановке. Беседы наши должны быть доверительными, непринужденными. Давайте лучше вести их за бутылкой мозельвейна. Вас это устраивает?
Гельмут фон Мольтке старался скрыть свое смущение.
— Вы мне нравитесь, господин Вольфганг! Ради бога, извините, если я вас обидел неосторожным словом… Я охотно принимаю все ваши условия. Будем встречаться за стаканом доброго вина. Наши вкусы сходятся. Эту традицию мы установим сегодня же.
Посол вызвал секретаршу, неопределенного возраста женщину:
— Фрау Ангелина, распорядитесь подать нам бутылочку старого мозельского…
Посол Гельмут фон Мольтке остался доволен встречей с корреспондентом влиятельной «Берлинер тагеблат». Начало было положено. С тех пор многие годы германский посол и корреспондент «Берлинер тагеблат» — «самый информированный человек в Польше», как называли его журналисты, — раз в неделю, за редким исключением, встречались на квартире фон Мольтке. Оба были удовлетворены доверительными интересными разговорами.
Как-то Гельмут фон Мольтке показал Вольфгангу свои политические обзоры, которые он посылал в Берлин на Вильгельмштрассе — в министерство иностранных дел.
— Ты узнаешь, Курт, откуда это? — спросил фон Мольтке. Они давно перешли на «ты». — Это написано на основе наших бесед. Твои прогнозы в большинстве оправдались… Я благодарен тебе за твою помощь…
Курт Вольфганг тоже писал сообщения о своих встречах с германским послом и переправлял их в Центр через Пауля. Вместе с Паулем, когда тот появлялся в Варшаве, тщательно обсуждали содержание предстоящих бесед, намечали вопросы для Гельмута фон Мольтке, продумывали ответы на расспросы посла. Григорий Николаевич был незаменимым в таких советах.
Тем временем в политической жизни Европы происходили события, которые принимали все более угрожающий характер. Февральской ночью 1933 года в Берлине вспыхнул
По этому поводу Гельмут как-то сказал:
— Послушай, не кажется ли тебе, что отсутствие портрета главы государства в квартире посла выглядит демонстрацией? — Потом добавил: — Конечно, господин Гитлер лучше, чем кто-либо из красных, но для меня он остается ефрейтором. В нашей семье были фельдмаршалы, начальники генеральных штабов, главнокомандующие, военные советники при дворе императора Вильгельма Первого и Вильгельма Второго. В честь двух предков мне дали имя Гельмут. Могу ли я рядом с портретами своих именитых родственников повесить портрет ефрейтора?.. Но, может быть, надо это сделать. Жизнь остается жизнью.
В словах фон Мольтке прозвучали печальные нотки. Курт знал о настроениях посла: Гитлера он считал выскочкой, но все же предпочитал его «анархии красных». Гитлер делает свое дело, но держать его надо на отдалении, как слугу или дворецкого, обязанного стоять в присутствии хозяев наследного замка.
И все же в следующее посещение квартиры германского посла Вольфганг увидел в его кабинете портрет Адольфа Гитлера. Предкам Гельмута фон Мольтке пришлось потесниться…
Условный сигнал прозвучал в неурочное время. Очевидно, произошло нечто из ряда вон выходящее.
Связной — хозяин табачной лавочки, у которого Курт обычно покупал сигареты, — в то утро сказал:
— Есть новые сигареты, пан… «Люксус»! Может быть, пан желает попробовать?
— Нет, я курю один сорт… Дайте мне еще коробку спичек.
Это означало — Пауль срочно вызывает его на встречу. О месте, времени они всегда договаривались заранее. Упоминание о коробке спичек означало согласие, подтверждение, что сигнал принят.
Курт сунул в карман сдачу и вышел, раздумывая, что бы это могло значить, почему такая срочность.
В тридцать третьем году варшавское лето выдалось сухим и знойным. В предобеденный час в парке было мало гуляющих, и Вольфганг издали увидел Пауля, разглядывающего памятник Шопену. Тот тоже увидел Курта и, как бы прогуливаясь, медленно зашагал по аллее в глубину парка. Курт так же медленно шел сзади.
— Есть срочное задание, — сказал Пауль. — Какие у тебя есть возможности поехать в Москву?
— Так сразу! Надо подумать. Надолго?
— Да, на корреспондентскую работу, с условием — если понадобится, вернешься в Варшаву. Посол фон Дирксен переведен из Москвы в Токио. Предстоят перемены в личном составе германского посольства. В Центре решили использовать такую возможность и внедрить туда наших людей. Старик приказал срочно с тобой встретиться. Он просил сделать все возможное.