В интересах государства. Аудиториум, часть 2
Шрифт:
– Просить прощения буду позже, а сейчас тебя нужно быстро подлечить. Такие раны тем плохи, что в них легко занести заразу, и лечение потом дастся труднее. Нужно сразу обрабатывать. Готов?
Я кивнул.
– Давай.
Девушка прикрыла глаза, сконцентрировалась, и в следующее мгновение ее руки охватило сияние – но не привычной мне «Берегини». Здесь явно была какая-то особая лекарская премудрость.
– Сейчас будет неприятно, – предупредила она и поднесла к моим ладоням свои сияющие руки.
Пару секунд кололо и пощипывало, а затем я не удержался и завыл. Болело так, словно
– Ааа! Черт!
– Терпи. Терпи, Миш, – приговаривала Хруцкая. – Так и должно быть. Это обеззараживающее заклинание. Выучила на факультативе.
– А анестезию вас там делать часом не учили?
– Нет времени, – она отняла руки, снова закрыла глаза и словно что-то перекалибровала в силе.
Теперь ее руки светились чуть иначе, более плотным и густым сиянием с мелкими искорками. Точно не «Воды», что-то другое. А когда она поднесла руки ко мне, я почувствовал холод. Спустя несколько секунд стало немного легче.
– Больше обезболить не смогу, извини, – предупредила она.
– И так хорошо, спасибо…
Теперь я хотя бы мог соображать, а мозг не взрывался от болевых импульсов. Ныло, жгло, пульсировало – я чувствовал все виды боли, но мог ее терпеть. Не тратя времени зря, Ядвига снова обеззаразила раны, а затем принялась колдовать «Мертвую воду».
– Сейчас начнет чесаться и зудеть.
– Ага.
Я уже более-менее знал, как работали связки обеих «Вод». «Мертвая» сращивала повреждения, останавливала кровь и всячески останавливала процессы разрушения. А «Живая» запускала восстановление и стимулировала рост тканей. Опытный лекарь, в совершенстве овладевший «Водой», мог за считаные минуты лечить открытые переломы. Правда, такое вмешательство не было приятным. Когда заставляешь организм восстанавливаться в сотни раз быстрее того, как это задумала природа, приходится расплачиваться болью.
Везде чертова боль. В этом мире боль, казалось, меня преследовала.
Ядвига провела еще несколько манипуляций с силой, и я испытал весь спектр ощущений от нестерпимого зуда и чесотки до легкого покалывания, теплой волны целебной силы и боли от стремительно делящихся клеток.
– Ну как ты? – С неподдельным беспокойством спросила Хруцкая. – Судя по виду, все прошло нормально.
– Уже куда лучше.
Я взглянул на ладони. Видок пока что был тот еще, и я знал, что окончательно кожа восстановится лишь к утру следующего дня. Но все равно это было гораздо быстрее, чем с применением традиционной медицины.
– Нужно забинтовать, – вылез из-за плеча Хруцкой лохматый парень. – Сейчас дам аптечку.
– Вот только как мне конспект писать? – отозвался я. – Обе руки же будут…
– Попроси у друзей списать, – пожала плечами Ядвига и, приняв бинты из рук паренька, вскрыла упаковку и принялась перевязывать мне руки. – Все так делают, когда пропускают.
Ну да, только у кого списывать? Афанасьев – раздолбай, который вел записи как попало. У Ронцова была другая беда: конспект-то детальный, но почерк просто отвратительный. Проще было расшифровать шумерскую клинопись, чем разобраться в его каракулях. Оставался только Сперанский. Или Ирэн. Впрочем. Покажи я ей свои забинтованные лапы –
Пока Хруцкая возилась со мной, профессор Плещеев обратил внимание на артефакт. Натянув перчатки, он безо всякой боязни взял куб в руки и принялся тщательно его разглядывать.
– Так-так… – бормотал он. – Ванька, поди сюда.
Лохматый парень поднялся и подошел к профессору.
– Чего, Родионыч?
– Не чевокай мне при посторонних, – проворчал Плещеев и протянул ему куб. – Ну-ка прикоснись. Поглядим, не сбилось ли там чего.
– Уверены, что это хорошая идея? – усомнилась Хруцкая.
– Ты, Ядька, помалкивай. Свое дело ты уже сделала, да так начудила, что, вон, парня штопать пришлось. Но если я прав в своей гипотезе, то случилось кое-что весьма интересное. Напомни-ка, какие алгоритмы и на какой ингредиент ты завязала в этом прототипе?
Ядвига принялась перечислять комбинации и сыпала такими странными терминами, что я толком не смог ничего разобрать. Понял лишь, что помимо винамия и пыли Осколка в кубе сплавили серебро, золото, медь, цинк, олово и марганец. Причем сам процесс создания сплава протекал с использованием Благодати.
Иными словами, не зря Хруцкая так тряслась за свой курсовик: работа была дорогостоящая и сложная по всем параметрам. А я, кажется, испортил этот артефакт…
Плещеев кивал, слушая доклад студентки.
– Ну, тогда, быть может, и получилось… Так, Ваня, снимай перчатки и трогай.
Лохматый парень непринужденно пожал плечами, словно совершенно не боялся куба после того, что он сделал со мной.
– Если что, дедуль, с отцом сам объясняться будешь, – ухмыльнулся он.
Ага… Значит, родственники. Впрочем, взглянув на этого Ваню повнимательнее, я понял, что сходство между ним и дедом действительно прослеживалось. Даже белки глаз паренька были слегка розовыми. Наверняка следствие работы с какими-нибудь ингредиентами. А может просто у этих артефакторов сон не был в почете.
Ваня решительно обхватил куб обеими ладонями и выжидающе уставился на артефакт.
– Холодненький, – сказал он. – Ничего не печет.
– Так и должно быть, – кивнула Ядвига.
Прожилки куба вспыхнули, сияние растеклось по всей поверхности артефакта, а затем цвета начали меняться. Металлические ребра окрасились янтарным цветом, а вот прожилки стали рубиновыми.
Ага, значит, вот как оно работало. Прожилки – это потенциал, а основной цвет – текущий ранг. Удобно.
– Все работает, – заключила Хруцкая. – С Благодатью показывает как надо.
Профессор обернулся ко мне.
– Ну что, Михаил, готов ко второму заходу?
Я ошарашенно уставился на деда.
– Да вы издеваетесь?! На мне живого места не осталось.
– Если я прав, сейчас жарить не будет.
– А если ошиблись?
– Значит, наложим тебе еще одну повязку и освободим от занятий до конца дня, – хитро улыбнулся профессор. – Официально!
– Что ж вы за люди-то…
Но мне уже и самому стало интересно, что же за гипотеза такая родилась в голове у безумного ученого. Любопытство, конечно, сгубило кошку, но зря я что ли плотью жертвовал, чтобы не получить ответов на вопросы? Начал – надо идти до конца.