В интересах государства
Шрифт:
Сайкс проводил глазами своего заместителя и придвинул к себе телефон. Он снял трубку и тут же положил ее, обдумывая, что сказать. Его встреча с Алексом Гамильтоном вчера вечером была короткой, но результативной. Ему не понравился Гамильтон – а Сайкс гордился тем, что способен объективно оценивать людей, – тем не менее ему льстило, что он встречался и имел личную беседу с такой знаменитостью. Не без раздражения он вспомнил, как дома ему пришлось спуститься с небес на землю: жена просила его заняться подписками книжного клуба, а у него совсем не было на это времени,
– Le commissaire Beck, s'il vous plait, – произнес он на своем плохом французском, и снова повторился весь ритуал вежливости.
– Есть ли новости относительно планов нашего гостя? – спросил Бек.
– Да, комиссар. Он улетает от нас на частном самолете в четверг, в двадцать тридцать, и прибудет в Марсель-Мариньян через два с половиной часа. – Затем он сообщил подробности о самолете и вилле Гамильтона. – Кстати, комиссар, должен вас предупредить: не исключено, что против него готовится некая акция. Что до нас, то мы тщательно проверяем, не тянутся ли ниточки к какой-нибудь группе по вашу сторону Ла-Манша.
– Я очень ценю ваше сотрудничество, – сказал Бек. – Не думаю, что будет разумно наводнить район вокруг виллы нашими людьми. Нам ведь тоже не хотелось бы привлекать внимание к присутствию Иньесты в нашей стране. Ке-д'Орсе хочет, подражая вашему лорду Нельсону, повернуться в эту сторону слепым глазом.
– Вы, безусловно, понимаете, комиссар, – осторожно добавил Сайкс, помня свою недавнюю бестактность, – что его личная охрана будет вооружена до зубов.
– Это мы учтем. Все будет отрегулировано еще в аэропорту, и я отдам строжайший приказ, чтобы ни один из моих людей не приближался к вилле, а то ведь… м-м… охрана может и перепутать.
У Сайкса словно тяжесть свалилась с плеч: комиссар все понял с полуслова, его не надо было учить профессиональным тонкостям, рискуя испортить отношения.
14
Сбоку от автострады парил ястреб, и Брук Гамильтон на секунду скосил глаза – ему захотелось увидеть, как ястреб падет камнем вниз. Но не увидел: машина оставила птицу далеко позади – она все еще парила в небе, и Брук устремил взгляд на автостраду. Движение на Дувр было очень напряженное – туристские домики на колесах, грузовики с прицепом. Как было бы хорошо отдаться праздничному настроению выходного дня, но Ева Лэмберт упорно молчала от самого Лондона.
Ему казалось, что она нарочно воспринимает все его слова в искаженном виде. Когда он заехал за ней сегодня, то едва узнал ту девушку, к которой привык. Белокурые волосы ее не были стянуты на затылке резинкой, она слегка подкрасилась. Смутившись, Ева заметила, что это необходимо для конспирации, а когда он по привычке сказал ей комплимент, она так резко оборвала его, словно он пытался ее оскорбить. Хорошенькое начало, расстроился Брук. Зачем только он согласился взять ее с собой! Даже ястреб не пробудил в ней никакого интереса.
Подъезжая к Кентербери, Брук почувствовал, что сейчас взорвется.
– Послушайте, – воскликнул он, – я не претендую на то, чтобы нравиться вам, но, ради
– Что «как»?
– Прекратите вы или нет изображать из себя похищенную девственницу? Если нет, то я высаживаю вас, и возвращайтесь поездом в Лондон.
Он испытующе уставился на ее строгий профиль, но она продолжала молчать. Высажу ее в Кентербери на станции, решил Брук.
– Простите меня, – внезапно сказала Ева тоном, в котором не чувствовалось извинения.
– Вы что, думали, что я наброшусь на вас при первой же возможности? – спросил он, чуть-чуть смягчаясь.
– Нет, – ответила она, не поворачивая головы.
– Хорошо, давайте забудем об этом. – Брука неожиданно осенило, что таким тоном с Евой лучше не говорить. – Я только хотел сказать: мало веселого ехать вдвоем и молчать, как рыбы, а впереди еще такой длинный путь.
От сознания, что надо поддерживать беседу, она еще больше смешалась. Она не знала, как начать. Замечание о хорошей погоде будет похоже на издевку. Может, спросить еще раз о том, как они встретятся в Париже? Она открыла было рот и тут заметила, что по другой стороне шоссе навстречу им движется военная автоколонна с зажженными фарами. Ева быстро взглянула на Брука – как он это воспринял? Но на его лице не отразилось то сложное чувство, которое он испытал, увидев солдат. Как будто ему в лицо бросили обвинение в предательстве, а ведь он не замышляет против своих соотечественников ничего дурного. Говорил же Андрес, что в наши дни линия фронта давно сместилась, только этого никто не хочет признавать.
– Кстати, – сказала она через несколько минут, – как вы говорите по-французски?
– Вполне прилично. А вы?
– Тоже неплохо, – ответила она и про себя улыбнулась. Право же, совсем нетрудно разговаривать с ним, подумала она, и зачем только она себя так накрутила.
– А какие еще языки вы знаете? – спросила она.
– Арабский и немного испанский. – Он в смущении пожал плечами и безо всякой необходимости проверил положение ручного тормоза. Наблюдая за ним, она спрашивала себя, отчего она была так слепо предубеждена против него. Он казался таким странным. Нил был прав: Брук, по-видимому, очень сложный человек. Но это заметно не сразу. Возможно, именно это и настораживало ее.
Они миновали Кентербери в полном молчании, если не считать нескольких фраз, сказанных о соборе. Когда проезжали мимо станции, она уже собиралась пошутить, но промолчала, боясь показаться пошлой. При выезде из города они попали в длинную вереницу машин, образовавшуюся из-за дорожных работ, впереди стоял «форд», из окна которого выглядывал, тяжело дыша, большой черный пес. Он обеспокоенно глядел вокруг, свесив большой розовый язык.
– От одного взгляда на него захотелось пить, – заметил Брук.