В интересах государства

Бивор Энтони

Шерман снова взглянул на часы. Итак, со времени их телефонного разговора прошло сорок три минуты, а со времени катастрофы, прикинул он, никак не меньше часа. До него вдруг дошло, что он навис над рулем и сжимает его изо всех сил, подсознательно пытаясь заставить машину двигаться быстрее. Усилием воли он принудил себя откинуться на спинку сиденья и расслабиться.

Трудно было не испытывать чувства вины за свою неискренность в разговоре с Грэйсоном, но по телефону было бы слишком сложно объяснить, почему это представляет для него такой интерес. К тому же, он смутно догадывался о возможной подоплеке событий,

хотя, скорей всего, догадка эта была порождена надеждой напасть на след большой сенсации. В конце концов, он успокоил свою совесть, сказав себе, что позвонит Грэйсону утром и сообщит все, что ему удастся выяснить. О приезде Иньесты ведь не знал никто из журналистов, кроме него. Что ж, они в «Пост» неплохо работают. Не успел он подумать об этом, как увидел впереди мигающие голубые огни и с облегчением перевел дух.

Припарковавшись на обочине, он ринулся к огороженному участку посередине дороги и перелез через разграничительный барьерчик. Сюда был перетащен остов сгоревшего «даймлера», возле которого в окружении пластмассовых конусов стояли три полицейские машины. Шермана удивило, что до сих пор еще не приехала «аварийная». Да и ни одного мотоцикла тоже не было.

– Виноват, сэр, сюда не положено! – быстро подойдя к нему, сказал полицейский во флюоресцентном оранжево-белом плаще.

– Пресса, – спокойно ответил Шерман, вытаскивая свое удостоверение.

– Виноват, сэр, запрет относится ко всем без исключения.

– Я был другом доктора Бэйрда, знал его по Вашингтону. – Голос Шермана звучал твердо. – Прошу дать мне возможность переговорить с вашим начальником.

Молодой констебль пристально посмотрел на него и знаком велел подождать, но Шерман вместе с ним направился к невысокому человеку в штатском, разговаривавшему с тремя полисменами в офицерской форме возле одной из машин темно-бордового цвета. Все четверо взглянули на Шермана после того, как констебль что-то сказал им, ткнув большим пальцем себе за спину. Шерман подошел к ним. Вероятно, этот в штатском был здесь главным.

– Я уже объяснял констеблю, – сказал ему Шерман, – что я друг доктора Бэйрда и хотел бы знать, что произошло.

Полицейские обменялись взглядом со штатским и тут же отошли в сторону. Шерман внимательно его оглядел. Темноволосый, невысокого роста – почти на голову ниже его.

– Несчастный случай, – пояснил Дандас. – «Даймлер» разбился в тот момент, когда два мотоциклиста пытались обогнать его на крутом повороте – там, где одностороннее движение переходит в двустороннее. – И офицер в штатском указал на место аварии; Шерман послушно повернул голову, делая вид, будто смотрит туда. На самом же деле его куда больше интересовало, почему у его собеседника, освещенного вращающимися голубыми огнями, такое встревоженное лицо.

– Сколько же народу погибло? – осведомился он.

Полицейский секунду помедлил, прежде чем ответить.

– Все. Три мотоциклиста и трое находившихся в машине.

Шерман присвистнул и принял подобающий случаю мрачный вид. Он не стал выражать удивления по поводу того, что заградительный барьер остался невредим или что скорость на этом участке дороги не могла быть очень большой.

– А трупы?

– Не понимаю.

– Их что, увезли в ближайшую больницу?

– М-м… не уверен. – Офицер явно нервничал. – Впрочем, это уже не по моей части.

– Как,

разве вы не из автоинспекции? – удивился Шерман, отрывая взгляд от обгоревшей машины.

– Нет, мы просто первыми оказались на месте аварии – возвращались в Лондон. – Он поднял голову и внимательно посмотрел на американца. – Могу ли я поинтересоваться, сэр, как это вы так быстро обо всем узнали?

– Конечно, – ответил Шерман. – Мне позвонил один мой знакомый, по фамилии Грэйсон. Он знал, что мы с Джином были друзья.

– А, это тот журналист, который появился здесь сразу же после аварии. Боюсь, что мы не много смогли ему показать. Тут, знаете ли, образовалась форменная пробка.

– Думаю, он на вас не в обиде, – сухо отпарировал Шерман. – Да, бедняга Джин, – вздохнул он после приличествующей случаю паузы. – Что за нелепый конец – и как раз после того, как он получил новое назначение.

Полисмен в штатском пробормотал что-то вроде соболезнования, но Шерман почувствовал в его тоне явное облегчение.

– Всем нам, конечно, суждено рано или поздно перейти в мир иной, но, боже, такая потеря! – Шерман, как мог, старался продлить разговор. – Полагаю, что эти на мотоциклах были обыкновенными хулиганами?

– Нельзя сказать с уверенностью, сэр.

Шерман медленно кивнул и потупил взгляд. А что, если попросить разрешение осмотреть «даймлер», подумал он. Нет, это может показаться подозрительным. В этот момент он увидел возле машины продолговатый кусок белого картона. Машинально нагнувшись, Шерман поднял его. И пока выпрямлялся, перевернул картонку. На него глянуло мужское лицо.

– Ваше фото? – спросил он, протягивая снимок.

– Спасибо, – поблагодарил офицер и торопливо опустил фотографию в карман.

Шерман отметил про себя его нервозность: надо держать себя в руках, решил он. Лицо на снимке было ему знакомо, и он отчаянно пытался вспомнить, где же видел его.

– Что ж, – произнес он, – тут вроде больше ничего нет интересного. Не буду вам мешать.

Офицер в штатском еще раз выразил соболезнование по поводу кончины его друга, и Шерман сокрушенно кивнул в знак признательности.

Обратно в Лондон он возвращался не спеша – не из соображений безопасности, а потому, что мозг его бешено работал. Частицы головоломки начинали постепенно складываться в единое целое, но лицо на фотографии по-прежнему оставалось белым пятном. Он действовал методом исключения, отвергая одного за другим всех, кого видел после приезда в Англию. И вдруг вспомнил – церковь! Молодой иностранец, пожиравший глазами братьев Гамильтонов, сидевших в первом ряду.

Шерман снова закурил в надежде, что это поможет обрести необходимую ясность мысли. Вероятно, решил он, Бэйрда убили по ошибке. Но с кем его спутали? С Иньестой или с Алексом Гамильтоном? Ясно, что полисмены, с которыми он только что расстался, – это не обычный полицейский наряд. Об этом говорили и их наплечные знаки. А человек, с которым Шерман беседовал, был вооружен: когда он засовывал фотографию во внутренний карман, это сразу стало заметно. Но почему у Бэйрда была такая охрана? Вопрос следовал за вопросом. И стоило Шерману найти подходящий ответ, как тут же возникало новое сомнение. Есть только один человек, к которому стоит еще раз обратиться, и надо сделать это по пути обратно в гостиницу.