В Иродовой Бездне (книга 2)
Шрифт:
Утром был обход больных, который проходил, как всегда, торжественно: за хирургом несли полотенце, смоченное сулемой, — после каждого осмотра больного он вытирал руки.
Умирающий с переломом позвоночника пожаловался, что ему не сделали обезболивающего укола. Троицкий мрачно взглянул на Леву и, не слушая никаких его объяснений, кратко сказал:
— Вы не имеете жалости к больному… — И пошел дальше. Эти слова заставили Леву многое передумать.
Или был еще такой случай. Вызовов было много, и к утру опять разбудили начальника лазарета, вызвав в семью какого-то вольного. Тот распорядился чтобы шел Лева. Но Лева так устал, что открыв глаза, буркнул
— Пусть сам доктор идет, я не пойду…
Сказал и повернулся на другой бок. А совесть заныла. Он встал и стал одеваться. Смотрит — Чапчакчи тоже оделся и собрался идти к больному. Лева подбежал к доктору, попросил прощенья, сказал, что это он спросонок. Чапчакчи ничего не сказал, он понимал, как устал Лева, повернулся и отправился досыпать. А Лева пошел к больному.
Глава 19. Канал построен
Приближались месяцы окончания стройки. Работа кипела везде, в санчасти тоже не было никакого отдыха. У работяг участились случаи сильных поносов. Истощенные люди гибли, как мухи. Рядом с лазаретом построили еще большой барак-палатку. Медперсонала не хватало. Обслуживание этой палатки также поручили Леве. Там лежали десятки больных — в основном дистрофиков, авитаминозников. Здесь Леве впервые пришлось вплотную столкнуться с болезнью, именуемой пеллагра. Это шершавая кожа, резко, до дермативов, измененные натыли костей и стоп, это диарея — бесконечные, ничем не останавливаемые поносы, это депрессия — тяжелое угнетение психики. Одним словом, три «д». С витаминами было плохо, в дефиците был и витамин Р2, который является главным средством лечения больных пеллагрой. И хотя пеллагриков пользовали дрожжами, которые были богаты витаминами, люди продолжали умирать.
Стройка шла. На канал из Ленинграда приехал С.М.Киров с другими руководителями, представителями партии. Как говорили, они остались довольны. Люди действительно выкладывались до конца.
– Вам еще работа, — сказал Чапчакчи Леве. — Заболел главный инженер всего строительства Вайда.
– Что с ним? — спросил Лева.
– Возможно, от сырости получились ревматические явления в ногах, боли в суставах. Так вот, я попрошу вас каждое утро ходить к нему и делать массаж ног.
Инженер Вайда был нерусским. Как крупного специалиста по строительству каналов, его держали в особых условиях. Жил он вдали от лагеря, ближе к одному из участков строительства, в отдельном удобном коттедже. Получая из-за границы посылки, одевался не как все заключенные (в защитного цвета одежду), а носил заграничную форму, ходил в штиблетах, коротких штанах с чулками. Особый пиджак, галстук. Ни за что не догадаешься, что это заключенный. Все начальство лагеря к нему прислушивалось, потому что строительство плотин и сооружений велось под его руководством.
Когда наутро Лева пришел к Вайде, тот был еще в постели. С ним жила его теща, глубокая старушка, но еще бодрая и энергичная. Она заботилась об организации его питания.
После того, как Лева провел массаж, его сразу не отпустили.
— Вы должны с нами чай пить, — сказал инженер.
Старушка поставила на стол печенье, белый хлеб, масло и налила чаю. Такого чаю Лева никогда не пил, он имел какой-то особый аромат. После него Лева чувствовал себя необыкновенно бодрым.
С неделю Лева ходил к Вайде и делал назначенный тому массаж. Инженеру
— Все это хорошо, — думал Лева. — Однако у людей не так, как у Бога. Бог посылает дождь и солнце на всех одинаково — и на добрых, и на злых. А люди, имеющие власть, поступают по-другому. Тех заключенных, которые представляют для них особую ценность, как, например, инженер Вайда, ставят в условия, которые многие и на воле не имеют, а рядовым работягам предоставляют широкие возможности умирать от дистрофии и тяжелых ранений… И Лева все более и более наполнялся любовью к Богу, Который был совершенен, и ему становилось все яснее, какая огромная пропасть пролегла между Божьим и человеческим.
Чтобы, с одной стороны, в лагере не было большой смертности, а с другой — чтобы не кормить бесполезный балласт, всех безнадежно больных комиссовывали (проводили через врачебные комиссии), поддерживали и отправляли домой. Прибыл еще врач, крупный терапевт, доктор Крих, арестованный в Ленинграде. Он был исключительно приветлив, с больными здоровался за руку и отдавал все свои силы, чтобы помочь им.
Чапчакчи перевели в другой лагерь, строивший тот же канал, — в Сороку. И он стал уговаривать медперсонал ехать с ним. Фельдшер Кащенко и другие решили ехать, но Лева подумал: «Как же будет работать доктор Крих? Ведь у него остается так мало персонала». Хирург Троицкий на днях должен быть освобожден, в связи с чем перестал проявлять заботу о количестве и качестве медперсонала. Он это дело передоверил своему другу Чапчакчи, а тот, естественно, отбирал лучших.
Лева желал всем добра, хотел, чтобы всем было хорошо. Поэтому он пришел к доктору Криху и сказал ему:
– Если я вам нужен, то вы можете меня оставить, а если нет, то я поеду.
– О, оставайтесь, оставайтесь! — воскликнул доктор. — Мы поработаем вместе.
Работы было страшно много, и Лева никогда не забудет, как, истомленный участием в комиссовании больных, обходами, изучением истории болезни, доктор Крих во время одного из обходов наклонился к больному и сам потерял сознание — упал у койки. Лева оказал первую помощь до крайности переутомленному врачу, уложил его на койку, предложив отдохнуть,
— Как я могу отдыхать, что вы! — говорил пришедший в себя после обморока Крих. — Ведь больные ждут меня, я должен, я могу им помочь…
И он продолжал трудиться из последних сил.
Его чуткость поражала Леву. Когда умирал человек, он требовал, чтобы дежурный фельдшер сам, а не другие фельдшеры, констатировал смерть умершего, и когда однажды Лева дежурил по всему лазарету и ему фельдшер, дежуривший по одному из бараков, сообщил, что такой-то умер, а Лева был лишен возможности немедленно удостовериться к смерти, доктор Крих, как он ни был занят, сам пошел в морг смотреть покойника.
Везде он требовал точности, аккуратности и даже, если уместно так выразиться… красоты. Однажды он пришел в то отделение авитаминозников, которое вел Лева, Зашел в приемку. Дело было уже под осень, и время от времени топили железную печь.
— Смирнский! — воскликнул он, — Неужели вы не замечаете, что здесь непорядок?
Лева посмотрел на бутыли с лекарствами, истории болезни — кажется, все было и порядке.
— Не вижу, — ответил он.
Доктор Крих наклонился и стал аккуратно, полено к полену, укладывать дрова, лежавшие у печи: