В канун Рождества
Шрифт:
— Мама купила только один билет во Флориду?
Кэрри засмеялась:
— Не волнуйся, она летит одна. В этой схватке победила ты. Наверное, у вас тут разгорелось настоящее сражение.
— Должно быть, ты считаешь меня законченной дурой из-за того, что я отказываюсь с ней ехать?
— Нет, по-моему, ты совершенно права. Ты была бы там совсем не к месту. Третий лишний. Для Николы гораздо лучше поехать одной. Но, конечно, возникают проблемы.
— Ты имеешь в виду Рождество?
— Нет, не Рождество. Я имею в виду тебя. Что ты намерена делать? Готова поспорить, никто даже не спросил тебя об этом.
— И
— Я думала, что ты могла бы поехать к своему отцу, но оказалось, они с Мерилин собираются большой компанией кататься на лыжах.
— А мне и не хотелось с ними ехать. Мерилин меня недолюбливает, и вообще я никогда не ходила на лыжах, так что, думаю, мне было бы не слишком весело.
— А может, у какой-нибудь из твоих подружек уютный дом и заботливая мама, и тебе понравилось бы у них?
Люси немного смутилась — таких подруг у нее не было. Нет, у нее, конечно, было множество приятельниц, но ни у кого из них не было заботливой мамаши. А у самой близкой подруги, Эммы Форбс, мама — редактор журнала, которая вечно мчится на какие-нибудь встречи. Люси с ней едва знакома. Эмма совершенно независима, ей предоставлена полная свобода действий, ключи от дома и помощь экономки-шведки. Они с Люси проводят вместе много времени, общаются, болтают, но Эмма ни разу не упомянула о Рождестве.
Кэрри ждала. Ее темные глаза были исполнены внимания и доброты. Люси сказала:
— Я бы поехала в Корнуолл. К дедушке. Правда, я никогда там не бывала, не помню дедушку, не знакома ни с Сереной, ни с Беном, ни с Эми. Бабушка всегда дурно о них отзывается и слышать не хочет их имен, но если у нее не будет выхода, то они с мамой отпустят меня туда. — Голос у Люси упал. — Хотя, может быть, они вообще не захотят, чтобы я к ним приезжала.
Кэрри сказала:
— Ну что ты! По-моему, это замечательная мысль и когда-нибудь ты обязательно к ним поедешь. Но только не на это Рождество. Я говорила с Джеффри, когда вернулась из Австрии. У них мало места, домик, в сущности, крошечный и будет набит гостями по самую крышу.
Надежда умерла.
— А-а… Ну ладно.
— Но ты как-нибудь непременно к ним поедешь. Например, весной. Они будут рады, и ты их всех полюбишь. А сейчас нам придется придумать что-то другое.
«Нам» — это очень существенно.
— Нам?
— Да. Нам с тобой. Сироты в бурю… Что будем делать?
— На Рождество?
— Конечно на Рождество.
— В Лондоне?
— По-моему, оставаться в Лондоне довольно глупо, как ты думаешь? Может быть, лучше уехать?
— Куда?
Казалось, ответа нет. Они посмотрели друг на друга. Кэрри встала, подошла к окну, подняла тюль, посмотрела вниз, в безрадостный двор.
— Есть у меня одна мысль. Только что пришла в голову. — Кэрри опустила занавеску, отошла от окна и присела на край письменного стола. — Ты когда-нибудь слышала об Элфриде Фиппс?
Люси помотала головой, с интересом ожидая продолжения.
— Это необыкновенная женщина. Кузина Джеффри. Твоя бабушка ее не выносит, считает безнравственной. Элфрида актриса, у нее всегда была куча возлюбленных и мужей. У них с Доди нет ничего общего. А я очень люблю Элфриду. Когда я училась в Оксфорде, мы с ней возобновили знакомство и стали большими друзьями.
— А сколько ей лет?
— За шестьдесят,
— Где она живет?
— Раньше жила в Лондоне, но потом ее муж… впрочем, он не был ее мужем, но она его обожала… умер, и Элфрида переехала в деревню. Несколько лет назад ей сделали операцию, и я ухаживала за ней, пока она не поправилась. Мы с ней никогда не теряли связи. Сейчас она живет в небольшой деревне в Гэмпшире. Дом, как она говорит, крошечный, но для нас с тобой места наверняка хватит. А если нет, то она что-нибудь придумает. По-моему, мысль хорошая, как ты считаешь? Давай попробуем.
— Ты и я?
— И Элфрида.
— На две недели?
— Конечно.
— А она не будет возражать?
— Готова держать пари на последний доллар, она будет вне себя от радости.
— Как мы ее спросим?
— Я ей позвоню. Телефон у меня есть.
— Сейчас позвонишь?
— Нет, не сейчас. Когда вернусь в Патни. Не хочется, чтобы о наших планах кто-то узнал, пока они не оформились окончательно. Потом мы представим их как свершившийся факт.
— А если Элфрида не примет нас на Рождество?
— Не будем пессимистами. Надо верить, что все устроится. А пока никому ни слова, договорились? Это будет наш секрет. — Кэрри посмотрела на часы. — О Господи, уже почти час. Я умираю с голоду, а ты? Твоя бабушка сказала, что приготовит суп и паштет, но я не уверена, что мне этого хватит. Почему нам не отправиться на ланч всем вместе? Есть тут какое-нибудь недорогое заведение с хорошей кухней?
— Да, «Розетти», в пяти минутах ходу.
— Итальянская кухня?
— Да. Спагетти и тому подобное.
— Моя любимая еда. Давай пойдем и объявим нашим мамам, что хотим их угостить.
Люси вспомнила об Эмме.
— Сегодня после ланча мы с подругой собирались пойти в кино. Я с ней встречаюсь в половине третьего.
— Как ты туда едешь?
— На метро.
— Нет проблем. Мы пообедаем, а потом я посажу тебя в такси. Ты не опоздаешь.
Все устраивалось просто замечательно. Ланч в ресторане, такси. Люси хотелось бы знать, богата ли Кэрри сейчас, когда вернулась из Австрии. Выглядела она, без сомнения, здорово — классная одежда, сияющие волосы, эффектная косметика… совсем как те изысканные модели, позирующие в коже и мехах, фотографии которых мелькают среди глянцевитых страниц любимого бабушкиного журнала «Vogue». Люси вдруг показалось, что из темного холодного угла она вышла на яркий и ласковый солнечный свет. Все ее существо будто освободилось, сбросило тревоги; Кэрри вернулась, и ее благотворное присутствие преобразило все вокруг. К своему ужасу, Люси почувствовала, как ее глаза затуманивают непрошеные слезы, а лицо морщится, как у ребенка.
— Ой, Кэрри…
— Эй, не плачь. Не о чем плакать. Мы прекрасно проведем время.
Кэрри распахнула объятия, и Люси приникла к ней, прижимаясь щекой к мягкому кашемировому свитеру, вдыхая его аромат. Кэрри и в самом деле здесь, с нею. Слава Богу, странные слезы не пролились, отступили. Люси нашла носовой платок и энергично высморкалась:
— Извини.
— Иди умойся и оденься. А я пойду к нашим мамам и порадую их хорошей вестью.
— Только о ланче?
— Конечно. Остальное — пока что наша с тобой тайна.