В капкане у зверя

Моран Маша

— Где «Скорая»?

— Я не знаю! Черт…

Аня испуганно вздрогнула, больше всего желая сбежать из этого страшного места. Но из ада не было обратной дороги. Только две согнувшиеся фигуры в странной мешковатой одежде и покрытый копотью и кровью человек на земле.

— Всех вывели?

— Да хрен же его знает…

От дыма слезились глаза. Аня часто-часто моргала, пока не поняла, что плачет. Плачет, как и десятки других людей. И только хмурый уверенный голос не давал ей потеряться в алом аду.

— Нужно проверить.

И

как она его сразу не узнала?! Даже за слоями защитной одежды, каской, в поту и саже, Давид выделялся среди всех. И Аня вдруг поняла одну важную вещь: за всей его грубостью, жестокостью и наглостью скрывалась боль. Боль, которую в аду испытывают грешные души. И эта боль в тысячи раз хуже телесной. В его глазах, на покрытой копотью коже остался кровавый отпечаток агонии.

— Там… Лиза… — Человек, лежащий на земле, с трудом разлепил губы и поднял веки. Лопнувшие капилляры пересекали белки его глаз на почерневшем лице — и это выглядело жутко.

— Где?! — Давид склонился над ним, как никогда походя на волка.

— Она… душ принимала…

— Бл*дь! — Он вскочил на ноги и кивнул своему товарищу. — Быстро…

В этот момент часть здания обвалилась. Дикий шум оглушил. В воздух взвился столб пыли и пепла. Наверное, дьявол не хотел, чтобы в его аду хозяйничали другие. Аня уже мало что слышала, захваченная в плен болью. Но она все еще могла видеть две фигуры, исчезающие в дрожащем воздухе. Они расплывались, с каждой секундой уменьшаясь, съеживаясь до размера чернильных пятен. И Ане хотелось кричать, остановить одного из них… Ведь там смерть. Ад. И ничего больше. Но он не слышал. Просто исчез за алой стеной, отрезанный от нее болью и вечностью.

— Проснись! Проснись же!

Аня чувствовала обжигающий жар пламени. Словно искореженный металл прилип к коже. Она оказалась зажата в стальных тисках. Огонь бушевал повсюду. И ужасный запах. Гарь. Вонь. Все пропиталось ею.

— Ну давай… Просыпайся уже!

Ее тряхнуло, и пришлось открыть глаза. Аня тяжело вдохнула свежий воздух. Пахло мхом и сырой корой. Боже, как же хорошо… Запрокинув голову, она до боли в глазах смотрела в ослепительно белый потолок, надеясь, навсегда стереть из памяти видения страшного пожара.

— Аня! Аня! Смотри на меня! Что случилось?!

Ее дергали, трясли, трепали из стороны в сторону, будто она была тряпичной куклой в руках непоседливого ребенка. Чьи-то горячие пальцы коснулись шеи, заставляя ее нагнуть голову, а тихий голос прорычал:

— Посмотри на меня…

Аня подчинилась. На нее смотрел волк, скрытый за человеческой кожей. Он был упрятан от людских глаз, но Аня знала о монстре, таящемся за красивой оболочкой. Она видела яркие желтые глаза с золотыми вихрями. Она слышала тяжелое рычание, рвущееся из его груди. Она могла почувствовать остроту его зубов, вонзающихся в ее плоть. И ей этого хотелось… Почему-то его укус был важным. Тем, ради чего она проживала свою жалкую жизнь.

— Аня! —

Ее еще раз грубо встряхнули. — Что случилось? Говори со мной, давай! Не молчи…

Давид… Туман в голове рассеялся, и все, наконец, вернулось на свои места. Побег из Крельска. Роскошный офис. Поздний ужин. Сон. Горло саднило, будто она и вправду надышалась едкого дыма. Давид сидел рядом с ней на диване, где она вчера уснула. Его ладони обхватывали ее плечи, а на худом лице застыло странное выражение. Будто он переживал. Но ведь не из-за нее же?

— Проснулась?

Не своим голосом Аня с трудом проскрежетала:

— Да.

Господи, как же болит горло. Аня прижала руку к шее. Кожа была покрыта потом и… чем-то еще. На пальцах остались черные следы. Взгляд пробежал по некогда белому пледу, спинке дивана — все было покрыто черной копотью. Даже подушка и ее рубашка. К потолку взвивались тонкие струйки дыма.

— Что происходит? — Аня попыталась вырваться, но Давид вцепился в нее мертвой хваткой.

От его ладоней по коже побежали уже привычные мурашки.

Давид пристально на нее смотрел. Кажется, за сутки, что они не виделись, он похудел, черты лица осунулись и заострились. Сейчас он еще больше походил на дикое озлобленное животное. Губы скривились уже в знакомой ей ироничной ухмылке:

— Я не знаю, что происходит. Может ты решила сжечь тут все к чертовой матери, а может ужин при свечах с Димой не удался. Тебе виднее.

От его взволнованного голоса не осталось и следа. Ужин с Димой — он и об этом знал. Аня начала закипать. Правда вырвалась прежде, чем она успела сообразить, что говорит:

— Мне снился сон. И ужин с Димой был великолепен. Он прекрасный… — С трудом выдержанная пауза, — Собеседник.

— Не заставляй меня калечить мальчишку.

Его ладони все еще обжигали плечи раскаленным металлом.

— Думаешь, я и его успела уложить в кровать?

Глаза Давида опасно сузились, а ноздри хищно раздулись. Он что принюхивается?

— У вас не было секса. — В его голосе причудливо сочетались угроза и уверенность.

— Ух ты! — Аня уже с трудом себя контролировала. — Ну хоть с кем-то у меня не было секса. Я ведь половину Крельска успела совратить.

Давид опять ее встряхнул.

— Не зли меня!

— А ты меня отпусти!

Он отдернул руки, почти швырнув Аню на подушку:

— Что ты придумала на этот раз?

— Ничего. Я же сказала: мне снился сон. Про пожар.

Давид издевательски поднял брови:

— Серьезно? И что именно тебе приснилось?

— Многоэтажка. Она почти вся сгорела. А ты почему-то был пожарным. Вас было двое. Еще какой-то парень. Вы вынесли мужчину. Но в огне осталась… кажется Лиза… И вы ушли за ней.

Аня вновь погрузилась в страшное сновидение. Сердце тяжело стучало в груди. Опять завоняло гарью. Аня искала источник страшного запаха и не заметила, как изменилось лицо Давида: