В клетке
Шрифт:
— Порознь нам будь только хуже, поверь мне. Я не оставлю дочь и тебя, соответсвенно.
— Я не отдам Ноэми! — голос отца басит возле двери и в мою комнату заходит Энзо.
Мы с Маркусом одновременно оборачиваемся на голос. Отец проходит к кровати и садится на неё, впиваясь в нас пристальным взглядом. — Хотите — уезжайте. Становитесь на ноги или разрушайте жизнь дальше. Это ваше право. Ребёнок останется со мной до сих пор, пока я не увижу в вас изменения ну, или навсегда. Я не знаю, что между вами, но по личному опыту могу сказать, что у любви нет четкого определения.
— Нет уж! Ни тебя, ни Марко я не хочу видеть в своей жизни. Максимум раз в год. Я в состоянии обеспечить жизнь Эвы и Ноэми, опираясь на собственные правила.
— Ты уже обеспечил! Вот к чему все привело.
— Я сделал выводы! — поднимается на ноги, возвышаясь над Энзо.
— Ты слишком молод и слишком глуп. Я слышу только слова. Много слов и ни одной поступка. Когда я увижу поступки, поговорим по-другому.
***
Скоростное шоссе легло бесконечной лентой вдоль необъятных красот Италии. Наш путь занимал около пяти часов. Мы решили вернуться в Римини. Вдвоём. Маркус скрепя зубами решил прислушаться к словам отца, а я последовала за ним. Что-то внутри этого желало. Я всю жизнь неосознанно следую за ним.
Кто знает, может быть на следующий день я вернусь в Вердингс, а возможно, пройду весь жизненный путь держа за руку Маркуса Бруно. Я дала себе установку жить одним днём. Не планировать, не загадывать, не мечтать. Рано или поздно, все всегда становится на свои места. Просто жизнь так устроена и это единственное, что не подвластно изменениям. А сейчас мы с Маркусом вдвоём едем по скоромной трассе навстречу нашей новой жизни. Там нет мести, там нет принуждения, там есть только я и он, и последствия наших решений.
Маркус сбавляет скорость и неожиданно останавливается на пустынной трассе, нарушая закон. Ведь здесь категорически запрещено останавливаться.
За окном вечереет, небо окрашивается в невероятные фиолетовые оттенки, опуская сумерки на летний пейзаж. Но сейчас не время и не место для романтического момента. Мы посреди скоростной трассы и, из-за включённых фар нас легко заметить.
Маркус отодвигает своё кресло максимум назад и опускает руку на мою коленку. Нетерпеливо сжимает ее, намекая, чтобы я перелезла через консоль.
— Ты в своём уме? — вспыхиваю, озираясь по сторонам.
— А ты как думаешь? — поворачивается ко мне и перетягивает на своё сиденье. Помогает сесть на него сверху.
Сразу запускает руку в волосы, надавливая на затылок, заставляя прижаться к его губам:
— Я не могу терпеть, уж прости.
Впивается в губы порочным поцелуем, заряжая своим безумие. Теперь я узнаю настоящего Маркуса Бруно, его натура пробирается наружу, как только между нами не остаётся пространства.
Руки спускаются вниз, невесомые
?????????????????????????? Маркус задирает низ платья, пробираясь под него. Сжимает ягодицы. Зубами развязывается завязки, ослабляя лиф платья. Кусает через одежду грудь, заставляя меня взвизгнуть от неожиданности.
— Нам нельзя... не здесь! — зарываюсь пальчиками в тёмные волосы, сильнее прижимаясь к парню, ерзая на выпирающем члене.
— Здесь и сейчас. Нам можно все! — рычит, вонзаясь зубами в нижнюю губу.
Расстёгивает джинсы. Отодвигает насквозь промокшую полоску нижнего белья в сторону. Пальцами раздвигает складочки и насаживает и на твёрдый член.
Тело покрывается мурашками. Впиваюсь ногтями в мужские плечи и ахаю, когда Маркус толкается вперёд, проникая ещё глубже.
Сдирает с моих плеч платье, сковывая движения рук. Обнажая грудь. От его близкого дыхания затвердевают соски.
Мимо проезжают машины, ярким светом заливая салон. Я вижу чёрную бездну его глаз. Без раздумий ныряю туда. Там плещется безумие, как раз то, что мне необходимо. Мне необходимо знать, что это нормально. Между нами все нормально.
Некоторые машины сигналят нам, но мы уже не в состоянии этого услышать. Мы растворились друг в друге. Тонем. Захлебываемся острыми ощущениями.
Маркус подхватывает мои бёдра и ускоряет темп. Трахает быстрыми и короткими движениями, стремительно доводя меня до экстаза. Кусает качающуюся в такт грудь и зализывает укусы. Зализывает раны, куда только что запустил собственный яд.
— Давай детка, кончай скорее. Я следом. — Берет грубее, разносит по телу долгожданную эйфорию. — Мне кажется, впереди виднеются проблесковые маячки.
Эпилог. Все на своих местах.
Вердингс. Четыре года спустя.
Вердингс — небольшой туристический городок, который уже десятки лет пользуется колоссальной популярностью.
Утонувший в итальянских горах, он радушно принимает заблудшие души. Окутывает их спокойствием и дарит новые силы для будущих свершений. Здесь прекрасно в любое время года: летнюю жару забирают вековые горы; осенью – настоящее сумасшествие красок, даже самый привередливый художник растворится в работе получая прекрасный результат. Весной — городок оживает, а зимой, редкий снег завораживающе укрывает улицы, даря настоящую сказку.
На окраине городка, поодаль от суеты центральных улиц, расположился двухэтажный отель с видом на горную долину. Отель принимал только избранных посетителей, а его хозяином был клан Баво во главе с мужчиной по имени Энзо. В своё время об этой фамилии слыхали многие, некоторые старики из Флоренции до сих пор произносят его имя шепотом.
Сегодня Энзо Баво под крышей своего дома собрал всех близких ему людей: Марко Бруно со своей семьей, Сандру Дель Сарто и ее молчаливого мужа, и своего закадычного друга Рамазана со своей строптивой спутницей. Но это не весь список гостей, которые должны были приехать на торжество. Одна пара опаздывала.