В клочья
Шрифт:
– Беспокоитесь? Почему?
Папа расставляет ноги и наклоняется вперд.
– Не уверена, что она хорошо справляется после...
Почему она не может произнести это? Почему никто не может просто сказать это?
– Но е оценки в порядке, разве нет?
Да. Они в порядке. Ты сказал ей, папа.
– Да, е оценки в порядке. Эссе, которое Алиса получила на прошлой неделе, было отлично
написано и хорошо аргументировано и просто... в порядке.
Папа
– Тогда в чм проблема? Вс же в порядке.
НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ ПРЕКРАТИТЬ ГОВОРИТЬ "В ПОРЯДКЕ"?! Пожалуйста.
Я, наконец, рискую и смотрю на Дейли. Она выглядит так, словно хочет залезть в один из
ящиков в столе и спрятаться. Она вздыхает.
– Алиса – одна из самых одарнный учениц, которых я когда–либо учила.
Это утверждение нелепо по двум причинам:
1) она учитель от силы десять минут. Это делает меня ЕДИНСТВЕННОЙ ученицей, которую
она когда–либо учила;
2) на английском я всегда была нормальной. Не всезнайкой. Не двоечницей. Я никогда не
выигрывала призы. Мои эссе никогда не выбирали на эти конкурсы, где людей заставляют
принимать участие.
Она продолжает.
– Но она не раскрывает свой потенциал полностью. Даже близко. Она отвлекается, с тех пор,
как мы вернулись, что абсолютно понятно. У многих из нас проблемы... восстановление.
Папа сидел, наклонившись так сильно, что я подумала, что он может опрокинуться и
удариться подбородком о стол Дейли. По крайне мере, это бы прекратилось.
– Конечно, Алиса была отвлечена! То, что случилось... ужасно. Я даже не понимаю, как ей
удатся вставать по утрам, – он делает паузу, чтобы сжать мо колено и грустно улыбнуться. – Она
справляется со всем, чем жизнь кидается в не.
О, Господи. Только не вовлекай сюда маму.
– Да, может быть и так. Но я заметила, что она не собрана на уроках.
Какая проблема у этой женщины?
– Вы разве не можете дать ей некоторые поблажки, учитывая то, что она пережила?
Папа разозлился. Его голос на грани. Может, Дейли и не заметила, но для меня это так
очевидно, как если бы к его голове подключили полицейскую сирену.
– Мистер Кинг, вы, наверное, неправильно меня поняли. У Алисы нет проблем или чего–то
там ещ.
Теперь она наклоняется вперд. Язык их тела одинаков. Разве я не читала что–то о том, что
происходит между людьми, которые понравились друг другу? Думаю, это называется
"запечатлением". Господь Бог, пожалуйста, не дай произойти никакому "запечатлению" в этой
комнате.
Дейли поворачивается и смотрит на меня. Наконец–то.
– Алиса, я хочу тебе помочь. Я хочу, чтобы мы встречались после школы. Хотя бы один раз в
неделю. Мы сможем пройтись по работе
мы сможем поговорить. Обо всм, что ты хочешь.
Она так надеется и ожидает, что я схвачусь за эту идею. Нифига.
– Эм... – каждое слово на английском словно вышло у меня из головы.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Дейли и папа ждут от меня чего–то разборчивого. Они долго будут ждать. У меня есть право
хранить молчание и прочее.
После чрезвычайно долгой паузы, заполненной только тиканьем часов над доской, папа,
наконец, заговорил.
– Думаю, это хорошая идея.
Нет! Предатель!
На лице Дейли расцветает улыбка. Е зубы слишком маленькие для е рта.
– Я рада, что Вы так думаете!
Папа улыбается в ответ. Я бы хотела, чтобы они оба прекратили это делать. Меня тошнит от
этого.
– Для тебя не будет лишним поговорить. Я думаю, ей повезло иметь такого учителя, как Вы,
кто готов пойти на вс, что угодно.
Дейли легко краснеет, прямо как я.
– О, это не проблема. Правда, – она смотрит на свои записи, а затем снова на папу. – Алиса
стоит того.
Папа толкает мою руку и смется.
– Слышала, Алиса? Потому что ты стоишь того!
Улыбка, которой я его одариваю, как чай против двойного чртового эспрессо, улыбка во все
тридцать два.
– Пойдт, Алиса?– Спрашивает Дейли. Как мило с е стороны побеспокоиться об этом.
Я знаю, когда опустошена, но не собираюсь давать им удовлетворения от того, что я
счастлива от этой идеи.
– Полагаю, что так.
Они приняли мо согласие, как знак игнорировать меня всецело и полностью, и говорили о
чм угодно, кроме английского, школьной работы, академии Брансфорда и меня. Не могу поверить,
что они ведут светскую беседу. Папа никогда бы не беспокоил любого другого учителя так. Это
качество обычно вызывало гордость: он может пятнадцать минут посидеть и исчезнуть за шесть.
Но не в этот раз. Теперь он ведт себя так, словно у него в запасе вс время всего мира и ему
нечего делать, кроме как тратить его в этом чртовом классе, разговаривая с крошечной
учительницей.
Я изо всех сил стараюсь не слушать. Я стараюсь настроиться на то, как я недавно пыталась
сосредоточиться на призраке Тары. Это не работает. В конечном итоге они заговорили о
велосипедах. Видимо, здесь их интересы сходятся. Ради всего святого! Может, мне ударить себя