В кого влюбляются парни?
Шрифт:
Массивная деревянная дверь ее квартиры открылась, едва я вышел из лифта. Девушка стояла на пороге и улыбалась, как мне показалось, растерянно. Ее очевидное смущение быстро привело меня в чувство, я приободрился, перестал нервничать из-за пустяков и прошел в квартиру.
– Это тебе, – коротко сказал я и протянул ей пирожные и пакет с горшком фиалки.
– Как ми-и-и-ло! – ответила она, и я невольно поморщился.
Некоторый опыт давал мне представление, что означает, когда девушка умильно говорит эту фразу в ответ на подарок, при этом вытягивает губы трубочкой. Обычно это был для меня знак, что она осталась
– Проходи, я сейчас! – улыбнулась Жанна, взяла мои подарки и вышла в одну из дверей.
Я снял куртку и огляделся. Холл поражал своими размерами. Но ведь это старинный дом, а потолки раньше были не менее пяти метров. Судя по квартире, она не была сдаваемой в аренду, здесь все говорило о присутствии заботливых и далеко не бедных хозяев. Холл был выдержан в китайском стиле, в красно-черных тонах. Большое зеркало обрамляла черная с позолотой рама, венчающаяся чем-то типа крыши пагоды с характерно загнутыми краями. Я оглядел себя, поправил разлохмаченную челку. И остановился, не зная, в какую дверь нужно входить. Из холла вели три.
«Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – себя потеряешь… Я прямо как Илья Муромец у камня!» – замелькали мысли, и снова меня разобрал нервный смех.
На мое счастье, откуда-то сбоку вынырнула Жанна, она несла поднос, на котором стоял крохотный чайный сервиз из фиолетовой китайской глины. Увидев на блюде пирожные, которые я принес, я сразу успокоился.
– Давай помогу! – предложил я и взял поднос из ее рук.
Он оказался довольно тяжелым. Я заметил, что он из дерева, покрытого черным лаком, и расписан красно-золотыми узорами. Жанна была одета под стиль квартиры – в длинный до полу черный шелковый балахон, на подоле виднелись какие-то бело-красные иероглифы. И она была босиком.
Мы прошли в гостиную. Она усадила меня на овальный небольшой диван, поставила на лаковый столик поднос. И устроилась на квадратном пуфике напротив меня. Я огляделся. Гостиная была огромной, с окнами от пола до потолка и выдержана в восточном стиле, хотя китайские мотивы тут не так явно проглядывали, как в холле. И она была заполнена всевозможными произведениями искусства. Здесь были и выточенные из дерева напольные фигуры животных, и фарфоровые вазы, покрытые замысловатыми восточными узорами, и шелковые ковры ручной вышивки, и картины, да много чего еще! И запах помещения был с ноткой благовоний.
– Нравится? – довольно спросила Жанна, наблюдая за мной.
– Я в шоке! – честно признался я. – Думал, ты сняла какую-нибудь хрущобу с тараканами…
Девушка подняла удивленно брови, потом весело рассмеялась.
– Мои фиалки тут как-то не в тему, – продолжил я.
– Ах да, фиалки! – спохватилась Жанна. – Момент!
Она вскочила и скрылась за дверью. Я встал, так как меня заинтересовал портрет довольно пожилой пары. Он висел возле библиотечного антикварного на вид шкафчика. Я двинулся к нему, дверь раскрылась, влетела Жанна и чуть не сбила меня с ног.
– Ой! – вскрикнула она и замерла, неловко прижимая к груди горшочек с фиалками.
– Извини, – растерянно проговорил я, ощутив приступ странного волнения.
Жанна стояла так близко, что я слышал ее прерывистое дыхание, видел, как бьется жилка на шее, ее расширившиеся зрачки. Сладкий, но легкий аромат ванили исходил от нее, мне он нравился и отчего-то
– Ты сказал, что фиалки не в тему… Но, знаешь, я уверена, что живые цветы украсят любой интерьер. Видишь, как органично они тут вписались! Спасибо, что принес! Буду смотреть и тебя вспоминать!
Она уселась на диван и разлила чай.
– Значит, ты тут надолго? – уточнил я и устроился рядом. – И чья это квартира? Прости, если лезу не в свое дело…
– Здесь живут… моя крестная… вон, видишь? – и Жанна указала на заинтересовавший меня портрет. – Это она и ее муж. Они оба востоковеды, это их квартира. Вчера улетели в Пекин. Будут там почти месяц, затем переедут в Дэнхэн.
– И что там? – вежливо поинтересовался я.
– Их цель – расположенная там гора Суньшань, на которой находится монастырь Шаолинь.
– Тот самый? – оживился я. – Ну… известный по фильмам.
Жанна улыбнулась и кивнула. Я отпил чай, показавшийся мне терпким и густым. Он был без сахара, но это даже понравилось. Жанна пододвинула ко мне пирожные.
– Но ведь, насколько я помню, это что-то закрытое, типа сообщества боевых искусств, куда посторонним вход воспрещен, – заметил я.
Жанна весело засмеялась. Я с непониманием на нее посмотрел.
– Популярность Шаолиня в массовой культуре привела к тому, что это сейчас вполне коммерческое предприятие, рассчитанное на иностранных туристов, – пояснила она. – Так, по крайней мере, мне рассказывала крестная. Они уже туда ездили. Вокруг монастыря понастроили коммерческих школ боевых искусств, всем желающим преподают философию чань-буддизма, медитативные техники. Слышал про цигун?
– Какая-то оздоровительная система?
– Да! Это древнее китайское искусство саморегуляции организма. Я сама занимаюсь по этой системе! – ответила Жанна. – Знаешь, очень помогает! При моей профессии необходимо быть в отличной физической форме. Перепады давления при наборе высоты это вам не шутки. У меня стала часто болеть голова!
– А уж эти ваши тележки! – встрял я. – Тут не цигун нужен, а постоянные тренировки с гантелями! Не представляю, как вы их по проходу таскаете.
– Привычка, – сказала Жанна и улыбнулась.
Возникла пауза, и снова что-то начало происходить. Я смотрел в ее глаза, не отрываясь. При рассеянном свете нескольких разноуровневых ламп в виде желтоватых шаров, лежащих на кованых изогнутых ветках, ее лицо выглядело загадочным и нежным. Глаза мерцали, расширенные зрачки притягивали. Мне безумно захотелось поцеловать ее приоткрытые розовые губы, они так и манили. Но я уже не один раз тут писал, что являюсь человеком скорее рассудочным, а не эмоциональным. Я привык все взвешивать, анализировать даже в отношениях. А тут и отношений-то пока никаких не было. Я видел Жанну всего несколько раз и никогда толком с ней не общался. И понимал, что сейчас мной двигают исключительно инстинкты.