В кольцах Сатурна
Шрифт:
Мэтью сначала не мог собраться с мыслями, а просто молча стоял перед ней. Затем, когда все же прибыли слова, они полились невразумительным бормотанием.
— Что ты сказал? — перебила его Гера Кристопулос.
Мэтью сжал руки, тщетно пытаясь остановить дрожь в пальцах. У его локтя робко появилась Фаустина с подносом с двумя чашками кофе на нем. В волнении он схватил одну из чашек и залпом проглотил ее содержимое. Потом запоздало вспомнил, что должен был вначале предложить кофе гостье. Неловкость момента почти сокрушила его. Мэтью
Гера презрительным жестом отказалась от кофе, и Фаустина тут же убежала. В очаге потрескивали дрова, и треск этот, казалось, наполнял весь зал.
— Ты что, немой? — высокомерно спросила Гера. — Или только временно потерял язык?
Гнев привел его в чувства, и Мэтью поднял взгляд.
— Капсула осталась на орбите, соответственно указаниям вашего мужа.
Она шагнула назад, оставив перед собой пушистую груду снега горностая. Тьма бездонного космоса в ее глазах сгустилась еще сильнее.
— Он приказал тебе оставить капсулу на орбите. Почему?
— Он не сказал, почему.
— Когда он связался с тобой?
— Нынче утром, как раз перед тем, как я совершил прилунение.
— Я приказываю тебе привести капсулу вниз.
— Я не могу этого сделать, пока приказ не подтвердит Зевс IX, — ответил Мэтью.
— Зевс IX улетел по делам. Естественно, я уполномочена распоряжаться всем в его отсутствие. Настоящим я заменяю его приказ моим собственным: спусти капсулу с орбиты и проследи, чтобы ее тут же доставили к Дому. — Плавным, кошачьим движением она наклонилась и подняла плащ, затем, выпрямляясь, набросила его на плечи. — Немедленно, — повторила она и, повернувшись, направилась к двери.
— Нет, — сказал Мэтью Норт. — Я не могу.
Она обернулась, взволнованно бледная и такая женственная.
— Я приказываю тебе спустить капсулу с орбиты!
Простой человек, сидящий в Мэтью, задрожал, и слуга, сидящий в Мэтью, задрожал, но лояльность Зевсу IX не позволяла ему отступить.
— Когда ваш муж свяжется со мной и отдаст такой приказ, я спущу капсулу вниз, — сказал он, — но не раньше. Мне очень жаль, но я не имею права поступить иначе.
— Хорошо. Тогда дай мне данные орбиты, и я велю сделать это кому-нибудь другому.
Мэтью покачал головой.
— Мне очень жаль, — повторил он. — Но я не могу сделать и этого. Видите ли, — продолжал он, — Зевс Кристопулос IX для меня больше, чем просто девятый Зевс в династии. Он представляет собой всех других, предшествовавших ему. Я... я почти всю жизнь проработал на Дом Кристопулоса. И я расцениваю свою работу как некий священный долг — доверие, которое я никогда не посмел бы нарушить. Я умер бы за Дом Кристопулоса. Я умер бы за вас. Но я не могу повиноваться вашему приказу.
Некоторое время она рассматривала его, и киммерийский фонтан волос струился мрачным потоком вниз, к белым сугробам ее плеч. Задумчивость, но не гнев,
— Полагаю, ты прав, — сказала она и тут же добавила: — Такая лояльность не должна остаться невознагражденной.
— Она не осталась невознагражденной, — удивленно ответил Мэтью.
— Но она еще не вознаграждена полностью. — Гера взглянула на большой циферблат часов-браслета на ее руке. — Сейчас шесть двадцать. В восемь тридцать ты прибудешь в Дом Кристопулоса на ужин. Это приказ. Ему ты повинуешься?
Колени Мэтью ослабли, ноги его задрожали. Когда он сумел говорить, в его голосе прозвучала громадная благодарность.
— Да, да, я повинуюсь ему. Спасибо!
— Тогда я буду тебя ждать.
Она повернулась и пошла к выходу из Гостиницы, а плащ закрутился вокруг нее, словно снежная круговерть. Она села в глайдер, в котором приехала, глайдер ожил, загудел, и мгновение спустя она исчезла.
IV
Робохранник Александр Великий, стоявший у входа в Дом с многочисленными колоннами, был продуктом «реалистической школы» производства андроидов. Он был покрупнее своего давно умершего прототипа из плоти и крови, но во всех других отношениях являлся высококачественным продуктом эпохи. У него было не только имя своего прототипа, но и его специальные знания.
Взгляд, которым он наградил Старого Мэтью Норта, искусно объединяло в себе аристократическое высокомерие и презрение военного к штатскому.
— Я Мэтью Норт. Госпожа Зевс Кристопулос IX ожидает меня, — сказал Мэтью.
Робохранник сделал вид, что не слышит. Тем не менее, он тут же передал информацию по крошечной рации, вмонтированной в его шлем.
Мгновение спустя в тихом ночном воздухе прозвучал властный голос Геры Кристопулос:
— Ну, впусти же его, ты, синтетический сноб! Я еще днем сказала тебе, что ты должен его пропустить.
Ни слова не говоря, Александр Великий шагнул в сторону и указал своим лазерным копьем на фасад с множеством колонн Дома Кристопулоса.
Все еще дрожа от ветра, пронизывавшего его, пока он шел от Гостиницы, Мэтью направился по мраморной лестнице, нервно поглядывая на вырезанные барельефы божественных жен предыдущих Зевсов: Метиксу, Майю, Лето, Диону, Деметру, Мнемозину, Фемиду и Эвриному. Выше карниза и как раз под пиком фронтона был большой барельеф Геры, поразительно похожий на живую Геру, с которой он собирался преломить хлеб. С обеих сторон этот пантеон обрамляли нижестоящие поклонники, барельефы различных смертных, которые способствовали славе Греции. Некоторых Мэтью узнал по бюстам и скульптурам, которые видел в микробиблиотеке джет-трактора: Тацита, Гераклита, Аристотеля, Платона Эпикура, Софокла. Одна из фигур лежала у ног Геры. Это был барельеф Гомера.