В кольце врагов
Шрифт:
Впрочем, прежде чем мы начали движение, Ростислав обратился к клобукам, а переводил его слова Каталим. Ох, хорошая была речь, мне запомнилась:
— Воины! Мы сражаемся с общим врагом! Против него решился выступить вместе со мной хан Кабугшин, отправивший вас на битву! И вот едва ли не каждый день мы схватываемся с половцами, каждый день несем потери от их стрел. Но кто-то сражается честно, пусть и рискуя животом, а кто-то ищет пути спастись! Так вспомните поле с перебитыми пленными вашего народа — они хотели жить, но обрели лишь позорную смерть! Вспомните, что мы идем в ваши степи, и вы остались единственной защитой своих женщин и детей, матерей и отцов! Вспомните,
Действительно, если бы печенеги сражались столь же яростно и отважно, как касоги, то куманы не продвинулись бы в наш лагерь так глубоко и не пришлось бы так долго с ними рубиться. Но, похоже, что речь князя возымела действие, проняла клобуков до спинного мозга. Ибо в перестрелках последующих двух дней они успешно отгоняли половцев от движущегося на марше войска, несмотря на собственные потери. Поняли наконец, что если выдюжим — то лишь вместе!
Во всем остальном — враг поумерил свой пыл, впрочем, их воины ведь понесли потери не меньшие, погибло очень много отборных, панцирных всадников. И прочие атаковавшие по лихости своей, на мой взгляд, были самыми отчаянными, а мы только на границе лагеря и внутри его насчитали более полутора тысяч павших. Так что в затишье последних двух дней я не вижу ничего сверхъестественного и зловещего. Скорее я связал бы это с растерянностью и отсутствием у Шарукана понимания того, что делать дальше.
Наоборот, наше положение, как ни странно, улучшилось. Тяжелые раненые все преставились, их предали земле. Оставшиеся худо-бедно могут держаться в седле — при том что лошадей, с учетом захваченных в бою, у нас теперь в достатке. Хватает и заводных, и сменной на каждую повозку, и целый табун наиболее слабых, предназначенных в котлы. Пусть конина всем приелась, но ведь это же мясо! Воды же мы можем набрать под завязку на пять дневных переходов, да на этот день вдоволь напиться, про запас. В конце концов, на дворе октябрь, и палящее солнце уже давно не обостряет жажды.
Да, вчера мы дошли до намеченного поворота от Днепра к полуострову! Отсюда до цели всего два дневных перехода, а там уже и союзники, и новые табуны скота! Можно даже дождаться у побережья прибытия кораблей с пешими дружинами из Тмутаракани — одного их вида будет достаточно, чтобы половцы обратили коней вспять! И нет никакой нужды прорываться, бросать обоз — сумеем отступить под надежной защитой кольца телег!
Я принял из рук Аратара принесенный им котелок с разогретой шурпой, благодарно кивнув товарищу, с которым мы крепко сблизились за время похода. Первый глоток жирного, пресного супа дался с трудом, но дальше пошло веселее. И потом, мне с моей рваной щекой пока лишь только бульоны и пить — ведь даже говорить еще больно!
Вновь поднявшийся ветер — он со вчерашнего вечера дует с юга на север, прямо нам в лицо — неожиданно донес до меня запах дыма. Не вонючей гари, да и не от костров он половецких — тот значительно отличается по запаху. Ведь что мы, что противник жжем высушенный конский навоз. А этот запах вроде чище, будто кто траву поджег.
Спустя секунду до меня дошло.
— Артар, поднимаем лагерь, нужно срочно уходить!
50 В битве при Каннах Ганнибал опрокинул слабые фланги римской армии,
Глава 8 (текст отредактирован)
Октябрь 1068 г. от Рождества Христова
Днепровские степи
— Княже, они жгут степь, а ветер гонит огонь на нас! Придется прорываться!
Ростислав, всполошенный моим криком, ищущим взглядом смотрит за линию повозок — и практически сразу различает языки пламени, быстро приближающегося к нашей стоянке.
— Думаешь, этот огонь опасен телегам? Прогорит, да дальше пойдет…
— Трава высокая, ветер сильный. Ни вырвать ее, ни залить водой уже не успеем. Так что да, вполне может поджечь, и, если в лагерь войдет, добра от него мало.
Побратим согласно кивнул:
— Значит, будем прорываться. Седлать лошадей!
Приготовления к броску занимают считаные минуты — воины, кто имеет брони, натягивают их на себя, седлают коней, увязывают на запасных бурдюки с водой, да малый запас еды. Не напились мы впрок, не наполнили все емкости, а теперь уже и времени нет.
— Княже…
Ростислав повернулся ко мне, уже усевшись верхом на жеребце, и вопросительно посмотрел.
— Заводные есть у каждого, нужно попробовать рывком добраться до перешейка. За ним будут соленые озера, а сразу после — пресные реки. Есть где дух перевести, да и врага встретить! Пока же, если прорвемся, бой принимать нельзя, числом задавят.
Побратим ответил на удивление спокойно, демонстрируя полное отсутствие даже признаков колебаний и сомнений:
— На все Божья воля, Андрей. Все мы в Его руках. Прорваться попробуем, а там как пойдет… Ну что, воевода, скис, готов против огня пойти?!
В голосе князя слышится боевой задор, да и сам он выглядит молодцевато, подтянуто. Как видно, последний бой, из которого Ростислав вышел победителем, да еще и людей дважды в атаку водил, серьезно укрепил его веру в себя. Ну это и к лучшему. Ответил я побратиму не менее задорно:
— А что, княже, нам и пламя по плечу!
Однако на самом деле задача перед нами стоит далеко не простая. Высота стены огня достигает примерно полметра, а где и метр, и животные инстинктивно его боятся. Конечно, наши жеребцы уже давно одомашнены и привычны к пламени тех же костров, но степной пал волнует сердца даже людей!
Первая волна огня приближается к стоянке с юга. Со второй степняки хоть и пытались угадать с ветром, чтобы направить ее с востока, к левому крылу лагеря, но она пока следует вдоль стенки телег. И вскоре, как мне кажется, между обоими пламенными гребнями возникнет свободное пространство выжженной земли. Этим стоит воспользоваться!
Справа же от нас неспешно несет свои воды батюшка-Днепр, а вот путь назад пока остается свободным, там пламя и вовсе отсутствует. И даже разъездов куманских практически не видать, что очень похоже на ловушку. Так это или нет, но вряд ли Шарукан позволит нам вовсе беспрепятственно бежать от пламени и миновать встречу с его ратью. Особенно после того, как хан сумел наконец «исключить из уравнения» обозную стену!