В конце пути (сборник)

Анфилов Глеб Борисович

...Был легкий морозец, пухлые снежные коврики, утоптанные тротуары. Народу было мало. Илы не было. Я быстро прошел к ближнему скверу, в котором мы сидели пять лет тому назад, прежде чем подняться к Сене Озорнову. Тогда мы были втроем: Ила, я и Зяблик. И как раз в тот вечер получилось так, что Ила предпочла меня Зяблику... Да...

А сейчас в сквере было пусто. Ни души. Я вымел перчаткой скамью и сел. И подумал, что Сеня, со своим ящиком-вызывателем, наверное, подшутил надо мной. Впрочем, такое было совсем не в его характере. Может быть, он просто не в себе? Уж больно нелепой казалась мне теперь вся эта его прикладная электронная мистика

с раздеванием.

Я автоматически потянулся за папироской. Но взяв ее, помял в пальцах и бросил. Курить не хотелось. Бросил папиросу и подумал, что напрасно я начал курить. Держался до тридцати лет и вдруг начал.

Все-таки я не уходил. Никак не мог отделаться от ощущения ожидания. Начертил на снегу свое функциональное уравнение и несколько минут созерцал его. Пришло в голову, что, пожалуй, стоит воспользоваться идеей Колодина о дискретности четвертой производной. Стоп!... И решать методом Брука!... Мысль моя заработала остро и четко. Именно Брука! Все это можно сделать потом, важно не забыть. Я вынул записную книжку и вывел на обложке большими буквами: "Колодин — дискретность — Брук". И прикинул в уме первые выкладки — чуяло мое сердце, там не будет этой проклятой бесконечности, которая завела в тупик мою идею... Жизнь!..

...Ила приехала на такси. Хлопнула дверца, машина укатила. Она стояла возле сквера. Я побежал к ней, схватил ее, закружил. А потом был, конечно, поцелуй. А потом Ила, не отрываясь, смотрела на меня, тянулась ко мне, гладила мое лицо...

— Я почему-то знала, что ты здесь, — это было первое, что она сказала. Тихо-тихо. И еще тише: — Мне захотелось прийти сюда, как тогда... Помнишь?..

...Утром я вспомнил, что так и позабыл позвонить Сене Озорнову.

Двойная петля

Двое, склонясь над столами, писали что-то на листах бумаги. Курили, перебрасывались короткими фразами: "Дай-ка линейку...", "Вот собачий интеграл...". Третий сидел рядом и ждал. Сидел и смотрел на работающих. На маленького с розовым рямянцем Юру Бригге. Тот, задумавшись, жевал во рту спичку, тер безымянным пальцем переносицу, с сердитым вопросом "Монография Ермакова есть у нас?" бросался к книжному шкафу. И на невозмутимого Сашу Гречишникова, который спокойно низал бусины математических символов в строки вычислений. Иногда Саша переставал писать и думал, оперев голову на руку. И снова писал, и листал тетрадку, на обложке которой было выведено: "М. Рубцов. Волны бытия. Теория и принцип эксперимента".

Это длилось уже с час, а то и больше. А до этого было бурное объяснение: Юра Бригге и Саша Гречишников никак не могли согласиться с выводом Мая Рубцова о реальной осуществимости эффекта виртуальной петли и умножения тел. Теперь они собственноручно пересчитывали, проверяли, повторяли шаг за шагом всю цепочку рассуждении Рубцова. Это было интересно и важно, ибо близко примыкало к теме собственной их работы. По достигнутой договоренности Маю надлежало молчать.

Юра поднялся, объявил физкультпаузу и начал подпрыгивать, высоко закидывая пятки. Саша сказал:

— Не мешай, ты трясешь мне мозги.

— Было бы что трясти... — пробурчал Бригге, но прыгать перестал. Это был обычный стиль их общения.

Май вспомнил Юру в другой обстановке, на университетских соревнованиях по плаванию. Перед заплывом он точно так же прыгал, самоуверенно обещал сдать на первый разряд, но не дотянул на стометровке брассом двух секунд.

Было грустно видеть его огорченным и надутым. Он уверял тогда, что "неровно начал и совсем не устал".

— Слушай-ка, кузнечик, — сказал Саша Юре, — ты не помнишь ответа Малышева на третье возражение Саде?

— Он нормировал функцию бытия и доказал, что интеграл обобщенной причинности не расходится, а сходится.

— К чему?

— Кажется, к двум пи-тета.

— К пи-тета, — поправил Май.

— Ты обязан молчать, — сказал Саша.

— Именно, — подтвердил Бригге.

— Ладно, действуйте. — Май покорно умолк.

Саша писал свои круглые буквы и чуть-чуть улыбался. Май вспомнил, что он всегда улыбался, углубляясь в работу. Вот так же он пять лет назад готовился в читалке к семинару. Там, в читалке, к Саше однажды подошла милая девушка оказалось, это его двоюродная сестра Лита, она училась на факультете журналистики, на первом курсе... Май с досадой подумал, что вот уже две недели он не виделся с Литой и даже позволял себе хамски отвечать на ее звонки. Последний раз они были вместе на новоселье у Бригге. Было славно — пили пиво, ели какие-то замысловатые слоеные пироги. Лита все время касалась Мая локтем... Немного захмелевший Бригге по обыкновению много болтал о всякой всячине, в том числе почему-то о пророческом даре, приведя в пример какого-то старичка-дальневосточника, предсказавшего день и час падения Сихоте-Алиньского метеорита. За это старичка будто посадили как паникера, но потом, после падения метеорита, выпустили. И якобы теперь старичок работает сторожем в магазине, предсказывает дни ревизий, за что директор его весьма ценит.

Отчетливо вспомнилось, как Саша тогда изрек: "Это по твоей части, Май встречные потоки времени". А Лита сказала: "Ну, понесли!" и обещала написать о них фельетон "Мракобесы в тоге ученых", и еще заявила, что их надо "вовремя остановить и поправить", а то они "совсем оторвались от сегодняшнего дня".

Он, Май, на это мечтательно ответил, что и вправду хотел бы оторваться от сегодняшнего дня... Оторваться от сегодняшнего дня... В общем, хороший был вечер... А после него сразу пришла в голову идея петли и умножения. И началась эта жуткая круглосуточная работа. И вот ее итог — тетрадка, которой, разумеется, не верит Барклай. Да и не только Барклай, а и Бригге, и Гречишников тоже. Впрочем, у Мая есть уже и кое-что сверх тетрадки...

— Кажется, все, — сказал Саша. — У тебя как, Юрий Львович?

— У меня давно все, — сказал Бригге, — вернее, почти ничего не осталось...

— Подождем. — Саша закурил и шагнул к окну.

Бригге доделал оставшиеся преобразования, засунул в рот спичку и чуть было не зажег ее вместо папиросы. Быстро отдернул поднесенный огонек от торчащей у самого рта спичечной головки:

— Фу ты, чорт! — И выплюнул спичку.

— Ну? — спросил Саша.

— Я пока не нашел ошибок. Надо повнимательнее посмотреть дома.

— Ошибок нет, — сказал Май.

— Я тоже не нашел, — сказал Саша. — Выходит, ты гений. Или где-нибудь все-таки есть ошибка.

— Я, наверное, гений, — сказал Май. — Вместе с вами.

— Может быть, — задумчиво сказал Саша. — Во всяком случае, здорово! Тебе надо переходить сюда, в Институт пространства.

— Рано, — сказал Май.

— Лютиков тебя с радостью возьмет, — сказал Бригге. — Он любит этакие упражнения, я ему кое-что рассказывал.

— Рано, — повторил Май.