В конце строки

Гальего Паула

Прошло так много времени с тех пор, как я с кем-то говорила о тебе откровенно, ничего не скрывая; возможно, слишком много. Он меня тоже не спрашивал, хотя подозреваю, что он в курсе. По крайней мере, он точно что-то подозревает. Если ему никто ничего не рассказал, если София или остальные решили промолчать, думая, что таким образом защищают его, то скоро он начнет задавать вопросы. Я даже могу себе это представить.

Мне страшно. Я признаюсь, что было бы лучше,

если бы он не знал. Иногда мне хочется, чтобы никто не знал.

София меня любит и очень обо мне заботится. Не знаю, что бы я без нее делала. И все же я возненавидела ее полные печали звонки, возненавидела манеру, с которой она заламывает руки, когда переживает… И я ненавижу то, какой многие меня видят вот уже целый год: я словно размытая картина, чьи контуры потускнели и практически стерлись, их унесли волны, разъела соль. Я знаю, что эта моя тень существует, и она такая насыщенная, такая синяя, что порой поглощает весь свет. Мой свет.

Я не хочу, чтобы он видел только эту тень, эту нелепую, грустную картину, вечно затопленную, вечно холодную, как морское дно.

Я не хочу, чтобы он перестал видеть меня саму.

10

Элена и Нико

Октябрь

Неожиданно наступил октябрь, и его холодным вечерами мы стали чаще собираться дома у Даниеля.

София все еще была без ума от Евы, но так и не могла ей ни в чем признаться. Даниель сразу же принял нас, как еще двух самых закадычных подруг. Я быстро поняла, что таким он был человеком: ему нравилось быть окруженным людьми и делать им приятное.

Иногда по вечерам, когда у Нико была смена, мы шли в «У Райли». А если он не работал, то предпочитали оставаться дома. Очень часто мы приходили в гости, чтобы скоротать вместе вечер, и в конце концов проводили его еще насыщеннее, чем в караоке, а это уже о многом говорит.

Той ночью Нико не работал, и нас позвали встретиться в десять вечера. Мы чуть было не остались дома. По крайней мере, я. София же с самого начала знала, что не упустит ни единой возможности увидеться с Евой.

Она заставила меня переодеться, мы захватили зонты, и она потащила меня к Даниелю. Наши дома располагались довольно близко друг от друга, и спустя двадцать минут – вышло бы меньше, если бы мы поторопились, – мы прибыли к Даниелю.

Когда Ева открыла нам, на часах было одиннадцать. На Еве была юбка, на которую София сразу же обратила внимание. Юбка была самая обычная, но Ева была из тех людей, которые выглядели нарядно и элегантно в чем угодно. Когда мы поздоровались и она отошла, чтобы дать нам пройти, моя подруга так многозначительно на меня посмотрела, что я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Та ночь была одной из самых странных по атмосфере за все время наших встреч; даже если принять во внимание

ту, когда Ева и София сбили статую тележкой из супермаркета.

Ребята сидели в гостиной, они переставили мебель – передвинули диваны, а сами устроились на полу, под стеклянной крышей, перед которой я не устояла несколько дней назад.

Они отодвинули в сторону стол, как тогда, на вечеринке, когда я впервые попала сюда, а журнальный столик, стоявший обычно на коврике тускло-синего света, куда-то исчез. Сейчас же на каждом из четырех углов ковра находились предметы, абсолютно не связанные между собой. Керамическая статуэтка в форме лебедя, стопка из четырех книг, кусок… уличной плитки? И ваза с сухим растением.

Мы сели к ребятам на пол. Они играли в карты, у Нико были влажные волосы и промокшие до самых колен штаны. Он сказал, что так и не нашел свой зонтик, но каким образом ему удалось так промокнуть, осталось загадкой. Мы не стали настаивать на объяснении.

– Что за новый интерьер?

– Мне помогли попробовать что-то новенькое, – отозвался Даниель, собрав карты в колоду и раздав их всем заново, включая нас. – Как вам?

Я огляделась, посмотрела на бездумно расставленную мебель, на стоящий в стороне стол…

– Не особо практично.

– Кто так говорит? – поинтересовался Даниель.

– Обычная логика, – ответила я.

Даниель нахмурился, как будто бы и вправду был обижен. Нико взял свои карты и усмехнулся, но не решился ничего сказать.

Его было легко рассмешить, у него была красивая улыбка.

– А там что такое? – спросила София, показывая на коврик.

– Я же говорил, если уберешь стол, то они спросят про дыру, – подал голос Нико.

– О дыре не упоминать! – в унисон сказали Ева и Даниель.

Мы с Софией на секунду замолчали.

– Что еще за дыра? – Мне хотелось знать.

– Простите, дамы, но в этом доме мы не говорим о дыре. – Ева взяла карты и как ни в чем не бывало продолжила играть. – У нас есть определенные правила.

– Какие такие правила? – рискнула София, которой, как и мне, было любопытно.

Вот сейчас я не могла отвести взгляд от этого старого ковра и его углов, на которых стояли эти странные предметы. Они и правда пытались удержать ковер на месте, потому что… он мог упасть в дыру под ним? Там и правда была дыра?

– Ни слова больше, – добавил монотонно Нико. – Никто не упоминает дыру, а Нико не готовит выпечку, если только его кто-то об этом не попросит.

Последнее, казалось, действительно его волновало.

– Почему? – спросила я, не зная, что еще сказать.

– У него проблемы с контролем, – ответила спокойно Ева. – Поэтому Нико решил, во благо своего здоровья и здоровья других, не готовить выпечку, только если кто-то его об этом попросит. Так ведь, Нико?

Он посмотрел на меня, а я на него. Я видела, как он открыл рот, засомневался и опустил взгляд.