В конце времен
Шрифт:
– В какой-то мере! – прорычал Люциан, не уточняя, кто кого. – Но этого юнца я хочу убить сначала по-настоящему и уже потом добить морально! С молодежью по-другому никак. Она моральные убийства не признает, до нее просто не доходит, что это – смертельное оскорбление, а не простой обмен нелюбезностями.
– Ну ладно, – сказал царевич, – вы пока между собой договоритесь, что пойдет первым номером в программе нашего уничтожения, а что вторым. А мы вечерком заглянем и спросим, как успехи?
– Куда это ты намылился? – Люциан прицелился в него
– Как куда? – удивился царевич. – Молодое поколение, между прочим, хорошо воспитано и прекрасно понимает, что когда разговаривают старшие, то лучше не мешать. И вообще, уйти подальше, дабы не смущать своим любопытством и глупыми вопросами.
– Никуда вы отсюда не уйдете! – резко сказал Люциан.
Советник удрученно покачал головой и сказал:
– Не люблю, когда говорят банальности.
– Это не банальность, это сказка на ночь, – ответил Доминик.
– Рановато еще для сказок на ночь!
– Как сказать, – заметил советник. – Некоторые сказочники начинают издалека. Так сказать, подготавливают слушателя к будущим историям, приближают атмосферу, чтобы сказка не особенно отличалась от были. Скажем, рассказывают страшную сказку о злых разбойниках как почти реальный случай из жизни, историю реального человека, попавшего в похожую ситуацию. Или там, если надо кого из слушателей женить, так целый год будут рассказывать сказки о хорошей жизни женатых людей. А потом человек поймет, что всё совсем не так, но будет поздно.
– Предлагаешь мне остаться навеки холостым?
– Парень, ты только скажи, – сказал Люциан, поправляя лук, – так я тебя мигом избавлю от будущей жены. Точнее, твою будущую жену от тебя. Но ты в любом случае останешься холостым, это я гарантирую.
– Нет, это я так, к слову, – заметил Ларриан. – Ты сам сюда помчался, сам отсюда и уедешь.
– Но сам-то ты женат!
– А меня никто не предупреждал!
– И что теперь?
– Теперь? – удивился советник. – Теперь поздно об этом думать!
– Никак не пойму, что они тут за клоунаду развели, – пробурчал себе под нос Люциан. – Слышь, юноша, так я в тебя стреляю?
– Я против!
– Тогда выходите оттуда! – вскипел Люциан. – А не то велю поджечь этот дом, и вы сгорите там, как рождественские свечки.
– Могу я высказать свое мнение? – Кащей пробился к окну, оставив советника слева, а Доминика справа, и прокричал: – Люциан, а какого черта мы тебе вообще сдались? Мы тут сидим, никого не трогаем, спасаем свои жизни от стаи то ли волков, то ли коршунов – никак не могу понять до сих пор, кто они на самом деле и кем притворяются, и тут налетаете вы и с ходу ломаете нам весь праздник! Вам делать больше нечего? Идите и охотьтесь где-нибудь в другом месте, и не на людей, а на кого-нибудь другого!
– На кого-нибудь другого не получится! – крикнул в ответ Люциан. – Другие давным-давно пойманы и съедены!
– Не мои проблемы!
– Мне нужен сундук! – рявкнул Люциан. – Отдадите его, и я подумаю над тем, стоит сохранять вам
– Змейго, – сказал царевич, повернув голову к Кащею, – этот сундук уже стоит мне поперек горла!
– Достань его оттуда, – посоветовал Кащей, – и мы швырнем его этим искателям сокровищ.
– Знал бы, что такая ерунда начнется, заранее изготовил бы с полсотни неоткрывающихся сундуков и возил бы их за собой по белу свету! – Ларриан сел на стул и попытался прислониться к спинке. Стул опасно заскрипел и зашатался. Советник мгновенно выпрямил спину и застыл, боясь, что стул окажется слишком хлипким и развалится под его весом. – Час от часу не легче!
– Я поджигаю! – прокричал Люциан. – Считаю до трех, и если на счет три из окна не вылетит сундук, то в окна влетят сорок зажженных стрел!
– Если вы не уберетесь отсюда, пока я не досчитаю до трех, – заявил Кащей, – то вы останетесь здесь на веки вечные!
– Рыныч, говори честно, облегчи душу перед смертью: где сундук?
– Какой сундук? – Кащей прицелился в землю перед солдатами. Те не теряли времени даром и уже поджигали стрелы, обмотанные горючей паклей. В былое мирное и ночное время это напомнило бы концерт популярной группы и мириады огоньков из зажигалок.
– Тот, который украл у графа подлец и приличная сволочь Марк!
– Извини, я не расслышал, – усмехнулся Кащей, – приличная или неприличная?
– Разносторонняя!
– А с чего ты взял, что он у меня?
– Потому что мне сказали о том, что он в сопровождении двух путников приехал сюда буквально на днях, и вас как раз трое!
– Так вы теперь охотитесь за всеми, кто соображает на троих в старых и заброшенных домах? – язвительно сказал Кащей. – Кстати, а нельзя ли поподробнее о том, когда именно они сюда прибыли? Видишь ли, они успели отсюда уйти, и мне тоже интересно…
– Нельзя! – отрезал Люциан и повернулся к войску. – Стреляйте, потом в золе покопаемся и точно узнаем, правду они говорили или нет.
– Мы так не договаривались! – воскликнул советник.
– Как не договаривались? – удивился Люциан. – Я на человеческом языке сказал, что если вы не отдадите нам сундук и не выйдете отсюда, то мы сожжем дом.
– Мы не давали своего согласия!
– Это мелочи, главное, что мы согласны, и нас большинство! Еще чуть-чуть, и стрелы сгорят. Огонь!
И стрелы полетели в дом, вонзаясь в бревна.
Советник и царевич при звуках команды отпрянули от окна. Доминик успел вовремя: горящая стрела пролетела в считаных сантиметрах от его лица. Задержись он на одну секунду, и его путешествие в поисках личного счастья можно было бы считать законченным на самой грустной и печальной ноте.
Присевший Кащей дождался, пока стрелы просвистят над головой. Встал в полный рост и выпустил во всадников полную обойму разрывных стрел. Земля под ними вздыбилась, поднявшейся пылью заволокло всё вокруг. Перепуганные собаки и лошади с не менее перепуганными стрелками бросились врассыпную.