В костюме голой королевы
Шрифт:
— Но зачем?!
— Я полагаю, чтобы устранить свидетеля. Ваши соседи — воришки. Есть основания полагать, что в пентхаусе они обосновались на деньги, которыми разжились незаконно. Вероятно, по привычке присваивать чужое добро они полезли к богатым соседям, намереваясь чем-то поживиться. После вашего ухода они проникли в номер, не предполагая, что здесь есть кто-то еще, и неожиданно наткнулись на Варвару.
— А она их тоже увидела! И, чтобы случайная свидетельница не подняла шум, они ее оглушили! — подхватила эстафету Люсинда. — А потом отвезли на приватном лифте
— Что-то мне это напоминает, — сказала Оля и потерла лоб.
— Стой! — рявкнула Люсинда. — Мне это напоминает, что у тебя на лице парадный макияж, не смей его размазывать!
— Нет, мне это напоминает что-то другое…
Она задумалась.
Ей никто не мешал: Варвара отстраненно помалкивала, Громов нарочито спокойно допивал сок, Бобров терпеливо ждал продолжения, а Люсинда метнулась к зеркалу, чтобы проверить свой собственный макияж.
— Интересно, а как они проникли в наш номер? — вслух задумалась она, проинспектировав боевую раскраску и успокоившись.
— Наверное, использовали отмычки, — подсказал Бобров. — Квартирные воры виртуозно владеют отмычками, которые способны заменить любой ключ.
— У нас вместо ключа электронная карта, — машинально возразила Оля. — Так что обыкновенные отмычки — не вариант.
— Ну, вообще-то отмычки — вариант, потому что у нас с соседним номером смежные террасы, а между ними такая дверца, к которой нет проблем подобрать подходящий ключик, — Люсинда отвернулась от зеркала. — Впрочем, ключ-карта тоже вариант. Воры могли свистнуть ее у горничной.
— Вот! — Оля щелкнула пальцами. — Вот что мне напомнил вывоз бессознательной Варвары в бассейн — убийство горничной!
Громов поперхнулся соком.
— Да, вы же не в курсе, у нас тут был такой печальный эпизод, мы с Люсиндой случайно нашли на чердаке мешок с трупом, — видя, как багровеет лицо супруга, заторопилась с объяснениями Оля. — И, хотя следствие не делилось с нами своими тайнами, мы с Людой логическим путем вычислили, что жертвой преступления стала наша горничная, Рита, она же Гита.
— Она картавила, — влезла с непрошеной помощью Люсинда. — И говорила вот так: «Я не бгала! Я никогда не бегу!»
— Не сбивай меня с мысли, — досадливо попросила Оля. — Дай договорить: не исключено, что убили эту Риту в кладовке возле бассейна, потому что именно там она перед кем-то оправдывалась: «Я не брала, я не брала!»
— Что она не брала? — влез с вопросом Бобров.
— Что-то, не перебивайте меня, — снова попросила Оля. — Так вот: возможно, убили Риту в кладовке, а на чердак, где мы нашли труп, привезли уже мертвой. На приватном лифте, он идеален для переездов вверх-вниз без остановок и нежелательных попутчиков! Похоже, как в случае с Варварой, правда? Вот об этом я и подумала.
— Я бы на твоем месте думал о другом, — откашлявшись, с повышением тона начал Громов. — Я бы на твоем месте думал о том, чтобы не ввязываться в истории с похищениями, ограблениями, убийствами и поисками пропавших животных!
— А где мой кот? — точно в тему, но крайне не вовремя
— Не исключено, что уже вернулся домой, — дипломатично ответил Бобров.
— А где мой дом?
— Я знаю где! Я покажу! — хитрюга Люсинда потянула Боброва за рукав, глазами показывая Максу на чету Громовых, дозревших до супружеской ссоры. — Давайте-давайте, пошли-поехали!
Бобров проявил понимание, Варвара не сопротивлялась, и кресло, направляемое сразу двумя усердными рикшами, быстро выкатилось из номера.
Дразняще звонко щелкнул язычок замка.
— Надеюсь, до нашего возвращения никто из них не овдовеет, — неуверенно сказала Люсинда, косясь на дверь и вслепую нащупывая кнопку вызова лифта.
«Сейчас прольется чья-то кровь!» — бодро, на адреналине, напророчил Олин внутренний голос.
— Я же о тебе беспокоюсь, идиотка! — потрясая кулаками, крикнул Громов.
Идиотка враждебно молчала, понимая, что вступать в дискуссию не в ее интересах.
Все женщины клана Романчиковых в совершенстве владели высоким искусством семейного скандала. Олина мама Галина Викторовна, передавая дочке эстафету от бабушек-прабабушек, еще в нежном девичестве наставляла ее:
— Если мужик твой орет — не перечь ему. Пусть прокричится, осипнет, захрипит, а тогда поднеси ему рюмочку или водицы, горло промочить, посмотри жалостливо, погладь по плечику и скажи: «Бедный ты мой, бедный…» И сразу же уходи в кухню кастрюльками греметь. Он, конечно, за тобой пойдет, еще бурчать будет, а ты опять молчи, молчи и вздыхай печально. И молча ему тарелку борща горячего — раз! И еще стопочку — два! А потом сядь напротив, щеку ладонью подопри и смотри на него, как собачка Муму на мерзавца Герасима — с любовью и прощением. И всякий раз, когда он что-то вякнуть соберется, заботливо спрашивай: «Может, сметанки? Поперчить? Посолить? А компотика хочешь?»
Оля с детства усвоила, что горячий борщ со сметанкой и компот — это как противоракетная оборона: лучшее средство защиты мира в семье.
К сожалению, в настоящий момент у нее не было под рукой кастрюли с наваристым умиротворителем, а предлагать Громову спиртное после его выпада про анонимных алкоголиков представлялось провокацией.
Таким образом, фамильный рецепт усмирения буйного супруга Ольга Пална могла использовать лишь частично — упорно отмалчиваясь.
А монолог разгневанного мужа затянулся и все еще сопровождался энергичными телодвижениями.
Последний выплеск разрушительной энергии принял на себя ни в чем не повинный столбик дорожного ограждения.
Рявкнув:
— И ты должна меня слушаться! — Громов бешено пнул пластмассовый конус, и тот кувырком полетел в дальний угол, чудом не зацепив элегантный торшер.
С глухим стуком упала набок прятавшаяся под конусом бутылка.
— Вот что это такое? — требовательно спросил Громов, вновь найдя, к чему придраться.
— Сказали же тебе — это вода, Люсинда принесла ее с балкона, — решив, что пора нарушить режим молчания, мягко ответила Оля, подарив супругу кроткий взгляд терпеливой любящей Му-му.