В краю Сорни-най
Шрифт:
Стал на меня поглядывать и сам шаман. В гости приглашает. Убивают белую лошадь — это лучшая жертва духам, он просит помочь. Я покрываю лошадь священным ковром и веду ее в южный угол шаманского дома. С трепетом вслушиваюсь в таинственные слова молитв и заклинаний. Причудливые видения вижу, как во сне. Духи мне являются. Они такие же, как и люди. Только маленького роста. Чуть побольше белки и поменьше соболя. А одеты они, как древние богатыри: в собольих шапках, в кольчуге, у них сабли стальные да лук со стрелами. Теперь-то знаю, что у меня была
Учили старики, посвящали в священное таинство, Но посредником между Небом и Землей мне стать не суждено было. Пришла новая жизнь.
Слышим однажды: «Царя больше нет!»
«Революца!» — говорят.
Кто такой Революца? Если человек, то какие у него глаза, руки, голова? Головой он силен или руками? А есть ли у него сердце? Можно ли с ним договориться лесным людям? Ценит ли он мех соболий, горностаевый и беличий?
Кто такой Революца? Если он дух, то какой дух? Черный или белый? Злой или добрый? Какую жертву он просит? Большую или маленькую? Жертву с кровью или без крови? Откликнется ли он на молитвы? А может, как многие духи, на жертвоприношении побывает, полакомится кровью и улетит, не оказав помощи страдающим?
Кто такой Революца? Неужели и вправду этот дух — красный? Разве такой бывает? Никогда не было такого духа! В видениях великих шаманов не видано, в сказках-былинах не слыхано! Откуда выплыл? Чего он хочет? Куда поведет людей? К добру или злу? Но тогда он был бы белым или черным! Нет! Это новый цвет. Непонятный для таежников цвет. Надо узнать его. Надо быть очень осторожным, чтобы не спугнуть. Не настроить бы его против таежных людей!
Кто такой Революца? Самые противоречивые слухи доходили до таежной деревеньки Хомрат-паул, запрятавшейся от недоброго взгляда среди снегов и тайги дремучей.
Сначала говорили, что Красный дух победил Белого царя. Но этому никто не поверил.
Сам Мирсуснэхум вот уже несколько веков ведет борьбу с духами Белого царя и не может победить. Неужели какой-то никому не известный Революца сильнее оказался? Как он мог победить самого царя? Никто из манси и хантов не знает.
А царя знали. Царь любит ясак, соболя любит. По пять соболей с лука (с охотника) надо было давать да еще на «государевы поминки» — на подарки царю мех нужен. Не забудь также попа, воеводу, старшину. А забудешь — высекут, и ясак увеличится.
Если соболя нет — лисицу давай. Куницу, бобра, белку, горностая давай, царскую «соболиную казну» пополняй.
А коль ясак платить не будешь — кандалы железные тебе наденут. И будешь в них, пока сородичи твои не внесут в «соболиную казну» мех.
Такие кандалы есть в Ханты-Мансийском краеведческом музее. Поржавели они. Сам видел…
По сказаниям и священным песням, — продолжает отец, — которые вам уже недоступны, я знаю: таежный охотник и бедняк рыбак не раз брались за трехгранные стрелы и поднимали
«Горе! Горе!» — повторяли печальным шепотом в народе.
«Горе! Горе!» — лес шептал.
«Горе! Горе!» — пели птицы.
«Горе! Горе!» — зверь таежный говорил языком своим звериным.
И вдруг — Революца.
«Неужели ясак больше платить не надо?! — удивляются старики. — Неужели кто-то услышал наши вековые молитвы? Неужели царя не будет?!»
Слышим: и попов не будет!
Царь, как бог, его никто из манси не видел. А поп — рядом. На рыбалку пойдешь — дай ему осетра. На охоту пойдешь — дай ему соболя. Святой дом с островерхой крышей, церковь, надо строить — деньги дай…
Мы — язычники. Добрым и злым духам верили, им поклонялись, прося удачи на охоте и рыбалке.
А поп учил Христу кланяться.
Нашего идола, если не поможет на охоте, на рыбалке, можно утопить в реке, разрубить топором, сжечь на костре. А с Христом так не поступишь. Перед ним надо быть смирным, покорным, терпеливым.
И что за бог? И что за вера такая?! Терпеть — еще можно. Но смирным будешь — зверь тебя сомнет! И для покорности ли на свет человек рождается? Нет! Чудная вера! Непонятная!
Поп крестил северян под дулами пищалей, разрушал священные капища, бросал идолов в огонь. Это еще ничего! Тех, кто в святой дом ходил, для виду поклонялся Христу, а потом шел в лес к своим богам, били попы плетьми. И это еще ничего!
А вот когда святой отец мошенничать начинает, то какой он «святой»?
Неужели и попов не будет?!
А о купцах и говорить нечего. Купца по-мансийски называли: «ва-та-хум» — «на берегу караулящий».
Возвращаешься с рыбалки — он тебя на берегу подкараулит. С охоты возвращаешься — мимо него не проедешь.
В начале каждого года в Березове, в Обдорске (ныне Салехард), Сургуте ярмарки были. Поедешь на ярмарку, а по дороге тебя встречает приказчик-зазывала. У него вино, и зовет он тебя в дом купца.
Переступишь порог, под ноги торговцу бросаешь связку песцовых шкурок. Это подарок хозяину. Был такой обычай. Придумал его сам купец.
Потом он отдаривал: бусы дает, перочинный ножичек, карманное зеркальце… С улыбкой преподносит тебе чарку водки, вторую. Лишь после этого начиналась торговля. Хмельная торговля. Золотой мех за безделушки плыл в руки хозяина. Ох, и хитрый же он!
Кто посмышленее, тот предпочитал торговаться с хозяином в его лавке или в амбаре.
Но это не спасало. У купца есть книжка. Толстая она. Там долги записаны. Долги давно умерших родителей.
А имена покойных священны. Разве будешь тревожить их память? Не споришь с купцом. Несешь ему шкурки, оленину, рыбу. Годами носишь — и все должник. За дорогой мех купец платил не деньги, брал его в обмен на хлеб, ситец, водку, топоры, ножи, котлы. За бесценок забирали купцы пушнину…
…Об этом я знаю из книг.