В лабиринтах романа-загадки
Шрифт:
471. — Пункт «б» обойдется вам не так дешево. При получении первого гонорара за книгу вы обязуетесь купить и преподнести мне золотой портсигар. — Другой информацией об этом золотом портсигаре мы не располагаем. Представляется весьма вероятным, что К. в данном случае просто отослал внимательного читателя ко второму роману двух соавторов о великом комбинаторе — «Золотой теленок». Ср. в тексте этого романа: «Великий комбинатор готовился всю зиму. Он покупал североамериканские доллары с портретами президентов в белых буклях, золотые часы и портсигары» (Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. М., 1995. С. 323). Возможно, впрочем, что это авторы «Золотого теленка» столь оригинальным способом передавали привет «старику Саббакину».
472. Долго ли, коротко ли, но после разных цензурных
473. — Леди и гамильтоны, — торжественно сказал я словами известного нашего вратаря, который, будучи на приеме в Англии, обратился к собравшимся со спичем и вместо традиционного «леди и джентльмены» начал его восклицанием «леди и гамильтоны», будучи введен в заблуждение нашумевшей кинокартиной «Леди Гамильтон». — К. пересказывает популярный анекдот об Алексее Петровиче Хомиче (1920–1980). Фильм «Леди Гамильтон», с участием Вивьен Ли и Лоуренса Оливье, был поставлен в 1941 г. В СССР он попал в качестве так называемого «трофейного» фильма.
474. Роман «Двенадцать стульев», надеюсь, все из вас читали, и я не буду, леди и гамильтоны, его подробно разбирать. Замечу лишь, что все без исключения его персонажи написаны с натуры, со знакомых и друзей, а один даже с меня самого, где я фигурирую под именем инженера, который говорит своей супруге: «Мусик, дай мне гусик», — или что-то подобное. — Ср. со следующей репликой персонажа «Двенадцати стульев» — Брунса:
«— Мусик!!! Готов гусик?!
— Андрей Михайлович! — закричал женский голос из комнаты. — Не морочь мне голову!
Инженер, свернувший уже привычные губы в трубочку, немедленно ответил:
— Мусик! Ты не жалеешь своего маленького мужика!» (Двенадцать стульев. С. 402).
475. Что касается центральной фигуры романа Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое.
Прототипом Остапа Бенджа был старший брат одного замечательного молодого поэта, друга птицелова, эскесса и всей поэтической элиты. — Осип (домашнее прозвище — «Остап») Беньяминович Шор (1899–1978) был не старшим, а младшим братом Натана Беньяминовича Шора (1894–1918), писавшего под псевдонимом «Анатолий Фиолетов». Ср. о Фиолетове в мемуарах С. А. Бондарина: «Я не раз слышал <…> признания от старших товарищей Багрицкого или Катаева, что они многим обязаны Анатолию Фиолетову-Шору, его таланту, смелому вкусу» (Бондарин С. Парус плаваний и воспоминаний. М., 1971. С. 126). «А. Фиолетову» посвящены «драматические сцены» Э. Багрицкого «Трактир» (1919). Отметим, что по версии А. Пчхеидзе (на наш взгляд, не очень убедительной) прототипом Остапа Бендера послужил сам К. (Пчхеидзе А. Авантюристы, писатели, прототипы // Collegium. <Киев>, 1993. № 2. С. 161–163).
476.<А. Фиолетов> издал к тому времени за свой счет маленькую книжечку крайне непонятных стихов, в обложке из зеленой обойной бумаги, с загадочным названием «Зеленые агаты». Там были такие строки: «Зеленые агаты! Зелено-черный вздох вам посылаю тихо, когда закат издох». — Приведем это ст-ние полностью по сб. «Зеленые агаты» (Одесса, 1914):
АГАТЫ И ЛЯГУШКИ Зеленые Агаты! Зеленочерный вздох Вам посылаю тихо, когда Закат издох, Средь темноты певучей, Агатами пленен, Я дал им цвет Лягушек, и гордо восхищен. Агаты — Символ Ночи, Лягушки — тишь болот, А в общем сочетаньи узорный Переплет. Прелестно элегантен чернозеленый цвет, Зеленовым Агатам мой радостный привет… И матовые строки Мечтой своей назвав, Конечно, о, конечно, Я безусловно прав…477. И прочий вздор вроде «…гордо-стройный виконт в манто из лягушечьих лапок, а в руке — красный зонт» — или нечто подобное, теперь уже не помню. — Приведем это ст-ние полностью по
478. Это была поэтическая корь, которая у него скоро прошла, и он стал писать прелестные стихи сначала в духе Михаила Кузьмина. — Именно так в советской печати было принято искажать фамилию поэта Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936), причем делалось это едва ли не намеренно. Интересно, что в катаевской ТЗ фамилия «Кузмин» воспроизводится правильно — без мягкого знака (См.: ТЗ. С. 250).
479. К сожалению, в памяти сохранились лишь осколки его лирики. «Не архангельские трубы <…> золотое Аллилуйя над высокою могилой». — Благодаря любезности Н. А. Богомолова мы имеем возможность привести здесь полный текст этого и еще двух ст-ний А. Фиолетова по автографам:
* * * Не архангельские трубы — Деревянные фаготы Пели мне о жизни грубой, О печали и заботах. Не скорбя и не ликуя, Ожидаю смерти милой, Золотого «аллилуя»480. Он написал: Есть нежное преданье на Ниппоне <…> в свою картину. — Приводим полный текст этого ст-ния по автографу из собрания Н. А. Богомолова:
ХУДОЖНИК И ЛОШАДЬ (Из японских преданий) Есть нежное преданье на Нипоне О маленькой лошадке, вроде пони, И добром живописце Канаоко, Который на дощечках, крытых лаком, Изображал священного микадо В различных положеньях и нарядах. Лошадка жадная в ненастный день пробралась На поле влажное и рисом наслаждалась. Заметив дерзкую, в отчаянье великом, Погнались пахари за нею с громким криком. Вся в пене белой и вздыхая очень тяжко, К садку художника примчалась вмиг бедняжка. А он срисовывал прилежно вид окрестный С отменной точностью, для живописца лестной. Его увидевши, заплакала лошадка: «Художник вежливый, ты дай приют мне краткий: За мною гонятся угрюмые крестьяне, Они побьют меня, я знаю уж заране…» Подумав, Канаоко добродушный Лошадке молвил голосом радушным: «О бедная, войди в рисунок тихий, Там рис растет и красная гречиха…» И лошадь робко спряталась в картине, Где кроется, есть слухи, и поныне…