В лабиринтах смерти. Дилогия

Грин Саймон

Минуту оба отдыхали, переводя дыхание и осматривая темную прихожую. Хок молча показал на лестницу, и Изабель так же молча кивнула. Они медленно двинулись вперед, проверяя каждую ступеньку, вглядываясь в каждую тень. Почти вся лестница осталась позади, как вдруг входная дверь внизу с грохотом распахнулась. Хок и Изабель мгновенно обернулись, готовые к бою. На пороге стоял мертвец, по его лицу и немигающим глазам стекали капли дождя.

Хок сбежал по ступенькам и, подняв топор, устремился на него. Широкое лезвие секиры сверкнуло и глубоко вонзилось в холодную грудь. Мертвец пошатнулся, но устоял. Синие руки протянулись к горлу Хока, а бесцветные губы искривились в торжествующей улыбке, улыбке Домейна. Выдернув топор, Хок отскочил

и обрушил новый удар на бедро противника. Мертвец рухнул, как сноп, и Хок, упершись ногой ему в живот, старался высвободить лезвие из раны. В следующую секунду посиневшие пальцы трупа обхватили его щиколотку и сжали, точно тисками. Скривившись от боли, Хок обеими руками потянул за рукоятку и вырвал топор из раны. Брызнула черная кровь, но пальцы мертвеца сжались еще сильнее. Стиснув зубы, чтоб не закричать, вне себя от ярости Хок, размахнувшись, как дровосек, опустил секиру на шею трупа. Лезвие рассекло тело и глубоко вонзилось в деревянные половицы. Голова, скрежеща зубами и вращая глазами, покатилась к двери, но хватка пальцев ничуть не ослабела, труп начал судорожно корчиться, словно пытаясь встать. Внезапно рядом очутилась Изабель и двумя точными ударами отсекла мертвецу кисти. Хок отпрянул назад и с трудом оторвал их от своей ноги. Даже брошенные на пол, кисти продолжали угрожающе шевелиться, словно громадные пауки. Обезглавленное тело уже выпрямлялось во весь рост, но Изабель, взмахнув мечом, подрезала ему сухожилия, и труп бессильно распластался на полу. Сквозь шум дождя послышался мягкий топот. Из серой пелены появлялись новые темные фигуры, угрожающе протягивая к Стражам окоченевшие руки.

Хок, выругавшись, метнулся к двери и захлопнул ее, навалившись всем телом и задвигая засов. Изабель помогала ему. Заперев дверь, Хок быстро оглянулся.

– Хотел бы я знать, есть ли тут черный ход? Изабель взглянула на него.

– Ты думаешь, нам лучше удрать?

– Кажется, это не худшая мысль. Мне как-то не по себе среди ходячих покойников.

– А как, по-твоему, посмотрит на нас Дружина Молота, Винтер, Барбер? Мы станем для них посмешищем, если пустимся наутек.

– Предпочитаю, чтоб надо мной смеялись, чем плакали… над моим трупом, - Хок нахмурился.
– Но ты права. Бежать нельзя, нам надо отвлекать Домейна, пока Барбер не доберется до него. Иначе этот ублюдок уничтожит черт знает сколько людей.

– Что ты предлагаешь?
– спросила Изабель.
– Оставаться здесь и сдерживать мертвецов, пока Барбер не сделает свое дело?

– Ну, нет, - решительно заявил Хок, - их слишком много, и если все они так же упрямы, как их дружок, сдержать всю ораву будет трудновато. Для нас с тобой не нужно столько ударов, хватит и одного, чтобы поставить в неловкое положение. Мы даже не можем помешать им войти в дом. Дверь не продержится и пяти минут. У меня есть лучший план: мы поднимемся по лестнице, найдем Домейна и изрубим негодяя в куски. Полагаю, это здорово отвлечет его внимание.

– Неплохо, - одобрила Изабель, - только защитит ли нас магия Шторма от его атак с близкого расстояния?

– Может, ты предпочитаешь сразиться с мертвецами?
– осведомился Хок.

– Н-да, не будем терять время, идем…

Она не успела договорить. Из боковой комнаты на них бросился обезглавленный труп, подняв сжатые кулаки. Хок и Изабель отпрянули друг от друга и одновременно обрушили на труп удары с двух сторон. Топор Хока отшвырнул мертвеца на стену, и в следующую секунду Изабель пронзила мечом бедро. Тело стало заваливаться влево. Хок снова взмахнул топором и отсек правую ногу мертвеца чуть выше колена. Оставив труп, пытающийся ползти за ними на руках, Стражи бросились вверх по лестнице. Входная дверь гудела и устрашающе трещала под тяжелыми ударами. Со звоном разлетелось оконное стекло. Хок и Изабель, не оглядываясь, бежали по ступенькам на второй этаж.

Барбер, не спеша, шел по изуродованной улице, невидимый ни

для живых, ни для мертвых. Меч он держал наготове, но не думал, что его придется пустить в дело. Никто не знал о его присутствии и не должен узнать, пока он не всадит в Домейна пять дюймов железа и не положит конец этим глупостям. В конце концов, что бы ни говорила Джессика, в девяти случаях из десяти дело решал именно меч Барбера. Шторм может бормотать заклинания, Макреди - молоть языком, Винтер - изобретать хитроумные планы, но без него, Барбера, они беспомощны, как котята. Точку во всех делах ставит острый меч. Вот почему Барберу нравилось в Дружине. Он твердо верил - для того, чтобы остановить убийцу, его надо убить!

Барбер не наслаждался чужой смертью и страданием; просто такова была его работа, и Стюарт старался выполнить ее как можно лучше, получая искреннее удовлетворение от каждой успешной операции. В своем деле он достиг самых высоких вершин. Барбера не заботили убитые им люди, он едва помнил их лица, а уж имена начисто исчезали из памяти. Не интересовали оруженосца и преступления, совершенные ими. Значение имела лишь возможность убивать их, и Барбер пользовался ею с искусством и изяществом, совершенно недоступным для других.

В конце концов, именно за это городской Совет платит ему деньги.

Барбер, словно тень, скользил среди развалин, обходя сзади дом, в котором неистовствовал безумный чародей. Дверь черного хода оказалась запертой, но Стюарт подналег плечом, и она с деревянным стоном соскочила с петель. Оруженосец, настороженно вглядываясь, шагнул в темное помещение, не ожидая, впрочем, серьезных неприятностей. Когда он крадется к жертве, никто не услышит и не увидит его, пока он сам не захочет этого. Полезный талант для убийцы. Домейн так и не узнает, откуда к нему пробралась смерть.

Хок и Изабель не успели еще достичь площадки второго этажа, как входная дверь дома разлетелась в щепки, и мертвецы ворвались в прихожую. Внезапно ожила старая лестница, ступеньки заходили под ногами у Стражей, словно палуба корабля, и им едва удалось сохранить равновесие. Из ближайшей стены выбирались лязгающие пасти и выпученные глаза. Деревянные панели окутались паром, краска на них вздувалась пузырями. Стараясь устоять на извивающейся лестнице, Хок оглянулся и увидел, как один из мертвецов шагнул на первую ступеньку. Вся прихожая заполнилась ожившими трупами, с которых даже сильный дождь не смыл стекающую из ран кровь. Их пустые глаза невидяще уставились на двух живых людей наверху.

Лестница еще раз содрогнулась, и Хок, чтоб устоять, вцепился в лакированные перила. Те заерзали у него в руке, словно огромный червяк, сокращающий свои бесчисленные сегменты. Отпрянув в сторону, Хок упорно полез вверх почти на четвереньках. Сзади послышался отчаянный крик Изабель. Он обернулся и увидел, что его жена безуспешно пытается оторвать ноги от половиц, ставших вязкими и липкими, словно болотная трясина. Напрасно Изабель рубила лестницу мечом, лезвие без всякого усилия проходило сквозь ступеньки, как сквозь жидкую грязь. Хок, превозмогая отвращение, вцепился одной рукой в перила, а другой ухватил Изабель за плечо и, напрягая все силы, стал тянуть. Раздался чавкающий звук, и Изабель вырвалась из ловушки. Вдвоем они в несколько прыжков добрались до площадки второго этажа и побежали по коридору.

Из стен сочилась кровь, в воздухе плавал едкий желтоватый туман, горячий, обжигающий легкие, словно кислота. Прямо перед Стражами возникла трещина в полу, она стремительно расширялась, открывая бездонную пропасть, но Хок и Изабель успели перескочить через нее. Желтый туман стал сгущаться, и Хоку показалось, будто что-то начало образовываться там, в центре плотной горячей пелены. Воздух наполнялся запахом гниющего мяса и свежей крови, будто в тумане рождалась тварь из царства смерти. Изабель, подбежав к двери Домейна, распахнула ее ударом ноги. Стражи ворвались в комнату и захлопнули дверь за собой.