В лапах страха
Шрифт:
Олег закусил губу и, в отчаянии, откинулся на спину; только сейчас он вспомнил Палита и жуткую битву не на жизнь, а на смерть. От нахлынувших воспоминаний в груди заколотилось сердце. Мальчик опасливо огляделся, пытаясь определить местоположение своего недавнего противника.
«Или давнего... Интересно, сколько я пробыл без сознания?»
Палит застыл возле скамьи, на том самом месте, где всё и закончилось. Парень безучастно созерцал пустыми глазницами чёрное небо, никак не реагируя ни на Олега, ни на продолжавший хлестать дождь, ни на догорающую в стороне «шестёрку». Поза одноклассника была неестественной, будто тот
– Бред, – Олег снова откинулся на спину, потеряв к мёртвому Палиту всяческий интерес.
В паху нестерпимо жгло. Мальчик заставлял себя не думать, сколько крови вытекло из пореза за время его отключки. Нестерпимо хотелось снова уснуть, чтобы хоть как-то отгородиться от неприятных ощущений. Ещё было холодно, а открытые участки тела неприятно зудели, памятуя о недавнем соприкосновении с раскалённой плазмой.
Дождь продолжал сдобно поливать парк, но былая рубка шипящих капель сошла на нет – стихия словно проглотила бушующее пламя и тем самым насытилась.
Внутренний голос упорно твердил, что нужно двигаться – иначе конец. До утра в парк вряд ли кто-нибудь заглянет, тем более, по такой погоде. А это означает одно из двух: либо смерть от потери крови, либо – от переохлаждения. Альтернативы как таковой не было. Вернее она была, но для её реализации требовались силы, которых-то как раз и не было.
Олег приподнялся, уселся в грязи, принялся усердно растирать пальцами бесчувственные голени. Сил совсем не осталось, мышцы то и дело сводила судорога. Мальчику приходилось то и дело опираться на руки, чтобы снова не повалиться наземь.
Спустя пару минут икры закололо: сперва чуть заметно, словно мириадами тонюсеньких иголочек, затем всё сильнее и сильнее, пока ниже колен не раскинулось кипящее море боли, в котором Олег начал буквально тонуть... Стараясь окончательно не отгрызть нижнюю губу, которая обвисла точно переспелая слива, он суматошно тёр бедра, хлопал себя по локтям, мотал головой – одним словом, пытался удержать внутри себя рвущееся наружу безумие.
Наконец полегчало.
Олег стиснул зубы, попытался подняться одним рывком. Задуманное, в целом, получилось, однако от резких движений кровотечение из паха заметно усилилось. Мальчик выругался, заставил себя проглотить страх и с трудом сделал первый шаг.
Он постоял у бездыханного тела Палита. В душе царили двоякие чувства по отношению к бывшему однокласснику. Психика ещё явно не отошла от шока, изредка стреляя искрами обжигающей ненависти, но здравый рассудок намекал на то, что он совершил что-то ужасное, с чем теперь будет не так-то просто свыкнуться. Если, вообще, возможно.
В данный момент Олег видел в Палите некое недоразумение, которое просто не заслуживает прощения! Мальчик его просто презирал. И делал он это совершенно осознанно. Безнаказанному злу нет места на планете! И если понадобится повторить недавнюю битву ещё миллион раз – он будет заканчивать её всякий раз точно так же: выдавливая из гнилой башки безумца всё самое гадкое и мерзкое, что попыталось прорваться сквозь горизонт сознания, желая подчинить себе заблудшее на задворках Вселенной человечество. Именно так, дабы обосновавшееся на Земле зло больше никогда и никому не причинило страданий!
Олег в последний раз глянул на неподвижного Палита. Потом просто
К обгорелой «шестёрке» мальчик даже не подошёл – не было ни смысла, ни желания. Он на ходу окинул взором искорёженный передок автомобиля и ещё раз удостоверился в том, что поступил правильно. Подобной НЕЖИТИ – не место в мире живых, а вот в адском пекле – самое то!
Олег сплюнул кровь и медленно захромал в сторону Братиславской, прислушиваясь к успокаивающему внутреннему голосу...
9.
«Фред» остановился на пересечении трассы М-5, Куйбышевского шоссе и Южной Окружной дороги.
– Спасибо, – неловко проронила Марина, изучая содержимое собственных карманов и, одновременно, толкая мужа локтем в бок.
Глеб вздрогнул, тоже принялся торопливо шарить по карманам.
– Чёрт! – выругался он, изучая горсть монеток на ладони. – У меня бумажник в куртке остался.
– А у меня и не было ничего, – вздохнула Марина. – Сумочка в конторе до сих пор лежит, – она с сожалением посмотрела на дрожащую зубочистку.
– Чего это вы?.. – не понял водила.
– У нас денег нет. Совсем, – Марина заломила руки.
– Денег? – Дальнобойщик наморщил лоб и долго смотрел через широкое лобовое стекло на крупные капли дождя, будто осмысливая только что услышанное; затем почесал затылок и громко рассмеялся. – А, так это вы мне за доставку заплатить, что ль, хотите?
Глеб с Мариной переглянулись, утвердительно кивнули.
– Нам, правда, очень жаль, – выдавил из себя Глеб и тут же добавил: – Вы, если можете, свои реквизиты оставьте, я вам обязательно вышлю. Завтра же.
Водила усмехнулся; зубочистка в его зубах описала полукруг над верхней губой.
– Эх вы, пижоны городские! – Он хлопнул ладонью по засаленным трико и засмеялся пуще прежнего. – Заплатить они, видишь ли, хотели... Ишь ты, какие находчивые выискались!
Глеб с Мариной окончательно смутились.
– Ну да, – пожал плечами Глеб. – А чего в этом такого смешного?
Дальнобойщик отмахнулся.
– Эх, вот если бы не спешил – обязательно бы рассказал, в чём вся соль! Хотя... Ладно, так и быть, всё равно уже к утру не успею добраться.
Марина неловко потупила взор.
– Дело в том, что не берёт наш брат денег с попутчиков. Потому что завтра и мы с ним без колёс остаться можем, как вот вы сегодня, – ведь, по сути, пути Господни неисповедимы. Вся наша жизнь – Путь. Кто-то считает, что игра... Но нет, они не правы. В жизнь нельзя играть – иначе так и не повзрослеешь. А сидеть в песочнице веки вечные – согласитесь, глупо, да и скучно. К тому же всякая ерунда в голову полезет, от которой не так-то просто избавиться. Нужен пример? Да просто оглянитесь вокруг! Вот к чему приведет топтание на месте, возведённое в ранг общественного идеала. А потому, необходимо двигаться вперёд, чтобы не утратить смысла и что-то для себя открыть. Потому-то и колесим мы с братом по свету – идём, так сказать, по Пути, – а следом за нами ползёт судьба в образе змия. И не дай бог остановиться... Проглотит, паскуда, – водила хрустнул шеей, указал пальцем на затёртый образок в углу кабины. – А чего я тогда ему при встрече скажу? Как нуждающихся обирал? Или над чужим горем глумился... Хм... Нет, деньги – это всё приходящее, а там, куда уходит человек в последний путь – все равны.