В лесах счастливой охоты
Шрифт:
Да вдруг кинулся за ним крылатый враг: соколок.
Но и тут оказалась у жаворонка своя уловка. Он пал на землю и юрк мышонком под камень.
Ловко и смело защищал жаворонок своё гнездо.
Всё же мне подумалось: обманет человека, отведёт лису, спасётся от сокола — и всё напрасно: однажды утром заскрипят арбы, и тяжёлое колесо раздавит гнездо в колее со всеми его пятью маленькими жизнями, И весь птичий труд, все жертвы пропадут даром.
Спустившись в долину, я часто вспоминал это обречённое птичье гнёздышко.
Шли
Ну, вот и конец птичьему домику…
В большую жару я опять поднимался по этой дороге.
Вот колея. Вот и место, где было гнездо. Тут я остановился и стал рассматривать вдавленные в землю соломинки и пёрышки — остатки птичьего жилья.
И вдруг, к моей великой радости, в двух шагах от меня из травы один за другим начали выпархивать желторотые жаворонята — все пять!
Они ещё плохо держались в воздухе: крылышки их были слабы и хвосты кургузы. Вихри и ливни грозили им бедой. В траве крались за ними лисы, а в воздухе сторожили соколки. Но теперь я был спокоен за них.
Я знал: родители научат их всем своим хитростям, и лисам и соколкам противопоставят они свою осторожность, ловкость, полёт.
Самого страшного они избежали — слепого колеса арбы.
Грабители
Мы разбили палатку на некрутом травянистом склоне. Противоположный склон был крут: огромная скала, как гладкая каменная стена, заслонила горы; из-под скалы стекала каменная река «курум». Скала называлась Кара-Кая — Чёрная скала.
И курум, и скала, и даже название скалы — Чёрная — дело в горах обычное. Но было совершенно необыкновенным поведение птиц у этой скалы. Каждый приблизившийся к скале стервятник или коршун вдруг круто, как по команде, сворачивал с пути и, влекомый невидимой силой, складывал крылья и мчался прямо на скалу. Ударялся вытянутыми лапами в её каменную стену и, цепляясь за неё и ударяя крыльями, сползал по стене вниз. Это повторялось изо дня в день. Наконец моё охотничье терпение лопнуло; захватив ружьё и сунув в карман патроны, я направился к непонятной скале.
Поднимался я к скале по куруму. Идти по куруму трудно и очень скучно. Жарко, ноги скользят на камнях. И пусто: зверьки и птицы избегают безжизненных каменных рек.
Но сейчас я был поражён: скала, казалось, притягивала к себе не только птиц, но и зверей. Мелькнула лисица — я заметил только её чёрные ушки. За ней пробежала вторая, вильнула рыжим хвостом. И даже лежебока-барсук покинул своё дневное убежище, вылез, серый, на серый камень и к чему-то упорно принюхивался. Сладко засосало под ложечкой; так всегда бывает, когда сталкиваешься с неизвестным.
Скала рядом, нависла над самой головой. Я затаился в камнях.
И вовремя!
Летит
Слышу нарастающий свист; птица мчится прямо на стену.
У самой скалы стервятник распахнул крылья, выпятил вперёд скрюченные лапы.
Цепляясь ими за стену и хлеща крыльями, хищник скользит по стене вниз.
Я люблю птиц. Люблю не только за их песни и чудесную окраску.
Даже такие, неприятные для других пожиратели падали, как грифы, сипы или вот этот стервятник, по-своему приятны и интересны. Но за то, что делал сейчас стервятник на скале, я бы своими руками разорвал его на куски.
Вот второй стервятник, летевший мимо Чёрной скалы, тоже вдруг круто повернул к ней, и я услышал зловещий нарастающий свист его полусогнутых крыльев. Теперь я знал, какая сила влекла хищников сюда!
Тысячи ласточек, чёрных с белым — воронков и бурых — горных, кинулись им навстречу. Облепили стервятника, как мошкара, кричали, клевали, дёргали за перья. Смельчаки кидались прямо на спину и летели вместе с ним, вцепившись в перо.
Но что значили для разбойника их слабые клювики и крохотные коготки?
Вот он заскользил по скале и когтями, клювом, крыльями стал срывать десятки ласточкиных гнёзд. Из-под его лап и хлещущих крыльев летели пух, перья, сухая трава и падали, падали вниз беспомощные ласточкины птенцы.
Я вскочил; первым выстрелом я сбил скользящего по стене стервятника, вторым отогнал второго, сидящего под скалой, — он хватал полуголых птенцов и глотал их целиком.
На скале гнездилась огромная колония ласточек.
Вся скала была усыпана их аккуратными кругленькими гнёздышками; сотни гнёзд. Много гнёзд, но и каждый залетающий хищник срывал их десятками. То, что не успевали подобрать крылатые разбойники, подбирали барсуки и лисы.
Ласточки снова и снова лепили новые гнёзда и клали новые кладки; стервятники и коршуны опять и опять уничтожали их.
В кармане у меня оказалось пять патронов. Я все их расстрелял.
Но ведь не мог же я сидеть под скалой каждый день!
А грабители прилетят и завтра, и послезавтра, и будут летать до тех пор, пока на Чёрной скале не останется ни одного гнезда.
Я ушёл от скалы. Но долго ещё стоял у меня в ушах шум хлещущих по стене крыльев и отчаянные крики беспомощных ласточек.
Много-много дней я не смотрел в сторону скалы. А когда посмотрел, то понял: всё кончено. Чёрная скала больше не манила хищников, они равнодушно пролетали мимо.
Но я ошибся.
Когда я пришёл к скале, я увидел, что вся колония ласточек цела.