В лесах. Книга Вторая
Шрифт:
Потом пала ниц на землю. Тут на иной лад, иным напевом завела она мольбу к Матери Сырой Земле:
Ох, ты гой сей, Сыра-Земля!
Мати нам сей родная,
Всех еси ты породила,
Воспоила-воскормила
И угодьем наделила…
Для людей своих детей -
Зелий еси породила
И злак всякий напоила,
Польгой* беса отгоняти
И в болезнях помогати,-
Повели с себя урвати
Зелий, снадобьев, угодьев
Ради польги на живот. * Вместо «польза» в Нижегородском и Костромском Заволжье говорят «польга».
И, встав, поклонилась трижды на восток… И со словами: «Господи, благослови» — стала косарем копать коренья и класть их в лычный пестер.
И,
Слушает Таня, сама дивуется. «Что за речи такие, что за молитвы чудные? — думает она про себя. — А нет в тех молитвах никакой супротивности, ни единого черного слова знахарка не промолвила. Божьим словом зачала, святым аминем закончила».
То были вещие слова, с которыми наши предки в мольбах своих обращались к Небу ходячему, к Солнцу высокому, к Матери Сырой Земле… Как ни старалась церковность истребить эти остатки языческой обрядности, затмить в народной памяти все, что касалось древней веры,все-таки много обломков ее доселе хранится в нашем простонародье. Святочные гаданья, коляда, хороводы, свадебные песни, плачи воплениц, заговоры, заклятья, — все это остатки языческой обрядности, а слова, при них употребляемые, — обломки молитв, которыми когда-то молились наши предки своим старорусским богам. Но ни в каких песнях так полно и так цельно не сохранились слова стародавних молитв, как в таинственных заговорах и заклинаньях. Составляя предмет знания немногих, цельней и сохранней переходили они из рода в род…
Русский народ, будучи в делах веры сильно привержен к букве и обряду, сохраняет твердое убежденье, что молитва ли церковная, заговор ли знахарской действуют лишь тогда, если в них не опущено и не изменено ни единого слова и если все прочтено или пропето на известный лад исстари установленным напевом. Оттого в заговорах и в заклятьях и дошли до нас сохранно древние молитвы предков, воссылавшиеся ими излюбленным, родным богам своим. Со временем в иных заговорах появились обращения к христианским святым и к византийским бесам, о которых понятия не имели старорусские поклонники Грома Гремучего и Матери Сырой Земли. Святых включили в заговоры, чтобы не смущать совести верующих, а под незнакомыми язычникам бесами народ, по наставлениям церковных пастырей, стал разуметь древних богов своих. Несмотря на такие искажения, слова заговоров доселе веют стариной отдаленной… В них уцелела обрядность, чтимая давними нашими предками..
— Гляди, красавица, — говорила Тане знахарка, копая один корень руками. — Вот сильная трава… Ростом она с локоть, растет кусточком, цветок у ней, вишь, какой багровый, а корень-от, гляди, крест-накрест… Железом этот корень копать не годится, руками надо брать… Это Петров крест (Петров крест — Lathraea Squammaria.), охраняет он от нечистой силы… Возьми.
Таня взяла корешок. Знахарка продолжала сбор трав и рытье кореньев… Тихо и плавно нагибала она стройный стан свой, наклоняясь к земле… Сорвет ли травку, возьмет ли цветочек, выроет ли корень — тихо и величаво поднимает его кверху и очами, горящими огнем восторга, ясно глядит на алую зарю, разливавшуюся по небосклону.
Горят ее щеки, высоко подымается грудь, и вся она дрожит в священном трепете… Высоко подняв руку и потрясая сорванною травой в воздухе, восторженно восклицает:
— Небо, ты видишь!.. Небо, ты слышишь!.. Праведное солнце, благослови!
Набрав несколько трав, знахарка стала подавать их одну за другою Тане… А подавая, так говорила:
— Вот Адамова глава (Адамова голова, иначе Адам-трава, или кукушкины сапожки — Cyrpedium Calceolus.), полезна от всякой болезни, ото всякого зла, отделывает порчу, отгоняет темную
Бери… А это чертогон-трава (Чертогон — Scabiosa Succissa.), гонит бесов, порчу, колдунами напущенную, сурочивает, всякие болезни целит и девичью зазнобу унимает… Бери… А вот и беленький одолень (Одолень — Nymphea alba. Тем же именем «одолень» зовется и другое растение, Euphorbia pilosa.) нашелся, — сказала знахарка, ступая в болотце, по которому пестрели ярко-желтые купавки и полевые одолени. — Чуешь, каков благоуханный цвет!.. Одолеет он всякую силу нечистую!.. Мать Сыра Земля со живой водой тот цветок породили — оттого ровна у него сила на водяницу и на полянину (Водяница — нечистая сила в водах, поляница — в полях и вообще на земле.). Возьми цветик, красавица…
… А вот и прострел-трава (Прострел-трава, иначе лютик — Aconitum Jycoctonum.). Когда сатана был еще светлым ангелом и в гордыне своей восстал на творца-создателя, Михайло архангел согнал его с неба высокого на сыру-землю. Сатана со своими демонами за прострел-траву спрятался, а Михайло архангел кинул в него громову стрелу. Прострелила стрела ту траву сверху донизу, от того прострела разбежалися демоны и с самим сатаной провалились в преисподнюю… И с той самой поры бесовская сила боится прострел-травы и бежит от нее на двенадцать верст. Избавляет прострел-трава от призора очес, от урочных скорбей, от порчи, от притки и ото всякого бесовского наважденья… Бери…
А вот и седьмая трава нам надобная — это царь-трава (Иначе купальница — Ranunculus acris.). Как громовые стрелы небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей силою далеко прогоняет силу нечистую… Вот и все семь трав, что пригодны к утолению скорби Марьи Гавриловны… Отломи от каждой по кусочку — да не забудь — с молитвой и, перекрестясь, зашей, как я сказывала… Дня через три прибеги сюда на Каменный Вражек сказать, будет ли какая перемена у Марьи Гавриловны. Не будет — ино другим тогда пособлю… А теперь беги скорей, красавица,солнышко на всходе, келейницы ваши скоро проснутся, увидать тебя могут смотницы (Смотница — сплетница, клеветница.)… Ваши матери нанести небыль на девушку в грех не поставят… Беги, девонька, проворней беги!.. Христос с тобою!..
Простясь со знахаркой, бегом пустилась Таня по поляне, направляясь к Манефиной обители… Но когда бежала она мимо часовни, рябая звонариха Катерина колотила уж в свои била и клепалы, сзывая келейниц к заутрене.
Не целят корни и травы Марью Гавриловну, нет ни малого от них облегченья. Не раз бегала Таня на Каменный Вражек, не раз приносила новые снадобья от знахарки и клала их под постель Марьи Гавриловны либо в воду, что приносила умываться ей… Пользы не виделось.
Что ж за недуг такой Марье Гавриловне приключился?.. Что за немощь такая на нее накинулась?
Через две недели наказывала она Алексею в Комарове побывать. Прошло четыре, а его нет как нет… Оттого и беспокойные думы с утра до ночи, оттого и суетная хлопотливая, оттого и думка каждое утро мокра.
Не огни горят горючие, не котлы кипят кипучие, горит-кипит победное сердце молодой вдовы… От взоров палючих, от сладкого голоса, ото всей красоты молодецкой распалились у ней ум и сердце, ясные очи, белое тело и горячая кровь… Досыта бы на милого наглядеться, досыта бы на желанного насмотреться!..