В лесной чаще
Шрифт:
— Вы о том, что случилось с дочкой Девлина? — уточнил он.
— Да. Вы знали ее отца? Когда-нибудь видели Кэти?
— Нет. В детстве я был знаком с Джонатаном, но с тех пор мы больше не общаемся. У него ужасная жена.
— Да, — согласился я с кривой усмешкой.
— Так что там насчет изнасилования? — Он небрежно жевал резинку, но взгляд был острым и внимательным, как у настороженного зверя.
— Если говорить коротко, то мы проверяем все, что касается жизни Девлинов и выглядит необычным или странным. Мы слышали, что вы дружили с Джонатаном Девлином и Шейном Уотерсом
Я бы предпочел закрепить тему мужской солидарности, но времени было в обрез. Как только приедет адвокат, мои шансы станут равны нулю.
— Шейн Уотерс, — хмыкнул Миллз. — Давненько я о нем не слышал.
— Вы не обязаны ничего рассказывать до приезда адвоката, — продолжил я, — но мы не считаем вас замешанным в убийстве. Знаю, что в то время вас не было в стране. Мне просто нужна информация, касающаяся Девлинов.
— Полагаете, Джонатан мог укокошить собственную дочь?
— Это вы мне скажите, — возразил я. — Вы знаете его лучше, чем я.
Кетл засмеялся. Он расслабился, расправил плечи и вдруг стал на двадцать лет моложе. Впервые я разглядел в нем что-то знакомое: красиво очерченный рот, опасный огонек в глазах.
— Вот что, приятель. — произнес он. — Я хочу кое-что сказать про Девлина. Это такой трус, каких свет не видывал. Может, на вид он крутой, но это видимость: не помню, чтобы он хоть раз в жизни рисковал, если я его не заставлял. Вот почему Джонатан теперь там, где он есть, а я здесь.
— Значит, изнасилование было не его идеей?
Кетл покачал головой и усмехнулся:
— А кто вам сказал, что было изнасилование?
— Да ладно, вы же знаете, что я не могу сообщить. Свидетель.
Кетл некоторое время жевал резинку и смотрел на меня.
— Хорошо, — проговорил он. Улыбка еще светилась в уголках его губ. — Пусть так. Изнасилования не было, но если бы оно произошло, у Джонни никогда не хватило бы смелости решиться на подобное. А потом он несколько недель подряд мочился бы в штаны от страха и ныл, что кто-то видел и заложит нас полиции, всех посадят в тюрьму, лучше самим пойти и сдаться… У бедняги не хватит духу убить даже котенка, не то что человека.
— А вы? Вас не беспокоило, что свидетель может обратиться в полицию?
— Я? — Его улыбка стала шире. — Нет, приятель. Даже если предположить, что все это действительно имело место, я бы ни капли не сомневался, что выйду сухим из воды.
— Я за то, чтобы арестовать его, — сказал я в тот вечер Кэсси. Сэм находился в Боллзбриджс на молодежно-танцевальной вечеринке, устроенной в честь дня рождения его брата, и мы вдвоем сидели на диванчике, потягивая вино и размышляя, как добраться до Джонатана Девлина.
— Зачем? — удивилась Кэсси. — Мы не сумеем повесить на него изнасилование. Могли бы притянуть его к исчезновению Питера и Джеми, но у нас нет свидетеля, показавшего, что тогда они были на полянке, а значит, нет и мотива для убийства. Сандра вас не видела, а если на сцену выйдешь ты, это скомпрометирует все, что ты делал во время следствия, не говоря уже о том, что О'Келли отрежет
— Мне хочется вытащить его из дома, — пробормотал я. — Я беспокоюсь о Розалинде.
До сих пор я не хотел признаваться себе в этой мысли, но после первого ее звонка мысль засела у меня в голове и с каждым днем беспокоила все больше.
— О Розалинде? Почему?
— Ты говорила, что наш парень не станет убивать, если не почувствует угрозу. Пока все сходится. По словам Кетла, Джонатан испугался, что мы можем рассказать про изнасилование; поэтому решил избавиться от нас. Кэти перестала притворяться больной — вероятно, пригрозила пойти в полицию, — и он ее убил. Если он узнает, что Розалинда встречалась со мной…
— Не думаю, что тебе стоит о ней беспокоиться, — возразила Кэсси, допив вино. — Мы можем ошибаться насчет Кэти, это только догадки. И я бы не стала слишком доверять словам Миллза. Он настоящий психопат, а им всегда легче врать, чем говорить правду.
— Ты общалась с ним не более десяти минут. И уже готов диагноз? По-моему, он просто мерзавец.
Кэсси пожала плечами:
— Я не говорю, что во всем уверена. Но таких типов легко вычислить, если знаешь как.
— Этому вас учили в колледже?
Кэсси взяла мой бокал и встала, чтобы долить вина.
— Не совсем, — ответила она, открывая холодильник. — Я была знакома с одним психопатом.
Она повернулась ко мне спиной.
— Однажды я как-то видел по «Дискавери» передачу, — заметил я, — где утверждалось, что пять процентов населения — психопаты. Но большинство из них не нарушают законы, поэтому их невозможно выявить. Как ты думаешь, каковы шансы, что половина нашего правительства…
— Роб, — перебила Кэсси, — заткнись, пожалуйста. Я пытаюсь тебе что-то объяснить.
Я уловил в ее голосе напряженные нотки. Она вернулась и дала мне бокал, а сама присела на подоконник.
— Ты хотел знать, почему я бросила колледж, — спокойно продолжила Кэсси. — На втором курсе я подружилась с парнем из моей группы. Он пользовался у нас популярностью — симпатичный, умный, обаятельный, очень интересный, — и я не то чтобы влюбилась, но мне льстило, что он не замечает никого, кроме меня. Мы часто сбегали с занятий и часами сидели в кафе. Он дарил мне подарки — правда, дешевые, а иногда даже не новые, но какая разница, важен сам факт, верно? Все говорили — как мило, вы так подходите друг к другу. — Она сделала большой глоток. — Очень скоро я поняла, что он много врет, чаще по мелочам. Но он заявил, что у него было ужасное детство, над ним издевались в школе, и я решила, что он просто привык лгать, чтобы защищаться. Я решила, что сумею ему помочь. Если он почувствует, что у него есть верный друг, который никогда, ни при каких обстоятельствах его не бросит, то не будет больше бояться и перестанет лгать. Мне было восемнадцать лет.