В логове льва
Шрифт:
Промокнув подпись, он положил стопку документов в ящик стола, откинулся на спинку кресла и вздохнул с облегчением.
– Итак, чем могу служить?
– Пришел военный министр Стэнтон. Хочет поговорить с вами о каких-то срочных делах. А с ним генерал Мигер.
– Ирландия, – устало покачал головой Линкольн. – Эта несчастная страна все еще страдает после всех перенесенных бедствий. – Он встал и потянулся. – Хватит мне сидеть за столом на сегодня. Не будете ли вы добры сказать им, чтобы ждали меня в комнате кабинета министров?
Президент вытер кончик пера и закрыл чернильницу.
– Джентльмены, пожалуйста, присаживайтесь.
– Спасибо, что согласились увидеться с нами, – сказал Мигер.
– Опять Ирландия?
– К сожалению, сэр. Я получил чрезвычайно тревожное донесение.
– Как и я, – столь же угрюмо подхватил Стэнтон. – В нейтральных водах захвачен еще один корабль. Хлопковое судно на пути в Германию вместе с грузом. Доставлено в Англию, где владельца и офицеров отпустили. Но ее несчастный экипаж силком завербовали в британский военный флот. Офицеры возвращались через Францию, вот почему мы узнали об инциденте только теперь.
– Значит, 1812 год сызнова?
– Вот уж действительно.
Будет ли война снова – и по той же самой причине? Президент тяжко вздохнул, даже не заметив этого, и прижал ладонь к разболевшейся голове.
– Я тоже получил донесения, – вставил Мигер. – Нам было известно, что англичане уже несколько месяцев собирают и куда-то увозят ирландцев, но мы и понятия не имели, что с ними происходит. От них не было никаких вестей, будто они бесследно пропадали. Но теперь мы знаем. Весть дошла до нас, и за ее подлинность ручаются. Власти устроили лагеря, концентрационные лагеря, как они их окрестили. Два человека бежали из лагеря близ Бирмингема, и один из них добрался до Белфаста. Они говорят, в этих жутких местах держат не только мужчин, но и женщин, и даже детей. Условия жизни в лагерях просто ужасные. Никого ни в чем не обвиняют, просто держат в заключении против их воли. Это не просто преступление против личностей – это преступление против целой нации!
Линкольн слушал в молчании, глядя на сгущающийся за окном мрак и чувствуя, что такой же мрак сгущается в его душе.
– Мы должны что-то предпринять, но ничего не могу придумать, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Надо созвать заседание кабинета. Завтра утром. Может, более холодные и трезвые головы найдут какие-нибудь ответы. Полагаю, надлежит подать официальный протест…
– Они проигнорируют его так же, как игнорировали все остальные, – покачал головой Стэнтон. Затем, по какой-то своей ассоциации, осведомился: – От генерала Шермана еще никаких вестей?
– Никаких. Как же я их жду! За годы войны я привык надеяться на него. Наша страна в неоплатном долгу перед ним. Вне всяких сомнений, на этого человека можно положиться в случае национальной катастрофы. Меня тревожит его безопасность, потому что я уверен: он участвует в каком-то отчаянном предприятии. Хотел бы я знать, где он сейчас…
А за океаном, на берегах страны, подвергшей их столь суровому испытанию, Шерман смотрел
– Он называется Ящерицей, – поведал граф Корженевский. – Странное название – да при том старинное. Никто не знает, с чего это полуостров назвали именно так. Но на современных картах он выглядит как ящерица – о чем не могли ведать люди, давшие ему такое название. Такая вот загадка. А самый кончик называется Краем Земли – и вполне справедливо. Это самая западная точка Британии. Вот там и располагается городок Пензанс.
Шерман повернул трубу, чтобы навести ее на город.
– Здесь оканчивается Великая Западная железная дорога.
– В самом деле.
– Я бы хотел сойти на берег, чтобы посетить город. Или это слишком рискованно?
– Проще пареной репы, старина, как сказал бы граф Игги. Это не то что посещение военного объекта – так сказать, визит в логово льва. Это тихое, сонное местечко с приемлемой бухточкой, где мы можем причалить среди прочих яхт. Очень не помешает прогуляться по берегу, выпить теплого британского пива и все такое. Пока говорить с местными буду только я, никакой опасности нет.
– Так и сделаем, – решительно заявил Шерман.
Жаркое солнце рассыпалось бликами по сланцевым крышам Пензанса. Когда они подходили к гавани, оттуда как раз вышел паровой паром, направляющийся на острова Силли. Граф и трое американских офицеров в костюмах яхтсменов отправились в весельной шлюпке на берег. Корженевский был прав: на их прибытие не обратил внимания ровным счетом никто. Рыбак, чинивший сети на берегу, поглядел на проходящих, почесал нос и вернулся к работе. Было воскресенье, и на берегу хватало нарядно одетой публики. В такой день приятно пройтись на свежем воздухе.
Впереди высилось здание железнодорожного вокзала. Оглядевшись, чтобы увериться, что никто их не услышит, Шерман вполголоса обратился к графу:
– Препятствует ли нам что-нибудь зайти туда?
– Ничего. Я наведу кое-какие справки в билетной кассе, пока вы, джентльмены, подождете меня в сторонке.
– И оглядимся, – с улыбкой подхватил капитан Уилсон. Как только они ступили на берег, он только и делал, что окидывал все вокруг пристальным взглядом топографа.
Поднявшись по невысокой лестнице, они вошли в здание вокзала. Поезд как раз отправлялся, и они, подобно многим другим, поглядели, как двери вагонов захлопнулись и кондуктор дал свисток. Начальник станции в мундире, с золотой часовой цепочкой поверх жилета, махнул машинисту флажком. Паровоз загудел, выпустив в небо столб пара, и, изрыгая тучи дыма, потащил поезд со станции.
– Джентльмены, – громко сказал граф, – по-моему, вон там бар. День нынче жаркий, и, думаю, никому из нас не помешает освежающий стаканчик эля.
Они в молчании уселись вокруг стола. Напитки принесли почти тотчас же. Все четверо неспешно потягивали эль, озирая вокзальную сутолоку. Затем, покончив с напитками, той же ленивой походкой двинулись обратно к ожидающей шлюпке.
– Я должен заняться черчением сразу по возвращении, – сказал Уилсон. – Просто торопливые наброски, пока воспоминания еще свежи.