В логове нечисти
Шрифт:
Аббат подошел ближе, протянул руки, помог Харкорту подняться на ноги и постоял, поддерживая его. Слезы стекали по щепам аббата в растрепанную бороду. Потом он нагнулся, поднял с земли боевую секиру и вложил в руку Харкорту.
– Он отдал ее тебе, – сказал он. – Держи ее крепче. Она твоя.
Глава 28
Аббат поднял булаву, постучал в дверь еще раз и подождал. Ответа не было.
– Не открывают, – сказал он. – Они должны знать, что мы здесь. Должны
Попугай у него на плече что-то проскрипел.
– Мы сделали все, что полагается, – сказал Харкорт. – Они слышали, как ты стучал своей страшной булавой. Не могли не слышать.
– Я постучу еще.
– Не надо, – сказал Харкорт. – Ломай к дьяволу эту дверь.
– Мы сделали все, чего требуют приличия, – согласился аббат. – Отойди в сторонку.
Харкорт сделал шаг назад и наткнулся на Иоланду, которая стояла позади. Протянув руку, он поддержал ее, чтобы не упала.
– Жаль ломать такую дверь, – сказала она. – На ней очень красивая резьба.
Аббат не обратил на ее слова внимания. Он размахнулся булавой, и дверь подалась, треснув сверху донизу. Он нанес еще удар, и дверь рухнула, только одна сломанная, зазубренная доска осталась висеть на петлях. Харкорт ногой отшвырнул в сторону обломки и шагнул внутрь, в маленький вестибюль, за которым лежат атриум.
Атриум освещали пылающие факелы, воткнутые в шандалы на стенах. Пол был вымощен разноцветными плитками, изображавшими лесной пейзаж с деревьями, цветами и пастухом, окруженным овцами. Вдоль стен, между дверей, что вели из атриума в боковые комнаты, стояли стеклянные витрины, полные сверкающих драгоценных металлов и дорогих камней.
В одной из дверей, выходивших в атриум, показался какой-то человек преклонных лет в выцветшем от времени черном одеянии. Лицо его казалось бесформенным белым пятном. Он сделал несколько шагов вперед и остановился, покачиваясь. Вместе с ним появилось еще несколько теней – одни были хорошо видны, о присутствии других можно было лишь догадываться по слабому мельканию на стенах, по мерцанию белых пятен, по едва слышным стонам, доносившимся неизвестно откуда.
– Привидения, – сказал аббат. – Это обитель привидений. Они ее хранители.
«И если бы я не пришел, чтобы спасти Элоизу, – подумал Харкорт, – со временем она тоже превратилась бы в привидение, в тень на стене. Надолго, а может быть и навсегда, она стала бы тенью, издающей жалобные стоны в ожидании, когда по какому-нибудь неведомому стечению обстоятельств не придет освобождение. Может быть, она и старик в выцветшем черном одеянии единственные живые существа под этой крышей».
Но где же Элоиза? Почему она не ответила, когда дверь грохотала под ударами булавы?
Харкорт шагнул вперед, аббат за ним. Шаги их гулко прозвучали в тишине, раскатившись эхом по залу.
Усыпанная драгоценными камнями диадема в одной из витрин
– Сокровищница, – сказал аббат. – Добыча, которую много лет свозили сюда из многих стран. Но я не вижу призмы, за которой мы сюда пришли.
– Она здесь, – сказал Харкорт. – Должна быть здесь. Мы еще не все видели. Нечисть боялась этого места, она не могла сюда ступить. Она не стала бы бояться сокровищ, которые мы здесь видим. Призма – единственное, чего она могла бояться.
Он стоял, разглядывая содержимое витрин, и вдруг поднял голову. Из двери, за которой исчез человек в черном, показалась женщина. Что-то в ее манере держаться показалось ему знакомым, он вгляделся в ее лицо, но не мог его разглядеть. Сейчас ему не мешала выбившаяся от ветра прядь волос, здесь не было никакого ветра, и все же он не мог разглядеть ее лицо.
– Элоиза? – спросил он осторожно. – Элоиза, это ты?
– Да, я Элоиза, – прозвучал в ответ ясный, высокий голос. – Но откуда ты, варвар, знаешь мое имя? И что ты здесь делаешь? Ты не имеешь права здесь находиться. Тебя должны были остановить задолго до того, как ты достиг стены.
– Элоиза, это я, Чарлз. Чарлз Харкорт. Ведь ты меня помнишь?
В ее голосе зазвучали хрустальные льдинки.
– Да, кажется, помню. Но ты всего лишь слабое, далекое воспоминание. То, что мы когда-то были знакомы, еще не дает тебе права являться ко мне. Прочь! Собери своих грязных сообщников и иди прочь!
Он все еще не мог разглядеть ее лицо.
– И не смей ничего трогать, – сказала она, – Даже пальцем. Не трогай ничего своими грязными ручищами.
Стоны привидений стали громче, они заполнили весь зал.
– Позволь, дитя мое, – сказал аббат. – Ты как-то странно себя ведешь. Я помню тебя девочкой, милой, очаровательной и по уши влюбленной в Чарлза. Мы искали тебя в замке Фонтен, но не нашли…
– Ну, вот вы меня нашли, – ответила Элоиза. – Вы удовлетворены? Теперь, прошу вас, уходите прочь.
– Но мы пришли, чтобы спасти тебя. Нам удалось…
– Меня не надо спасать. Я хранительница этих сокровищ. Мне поручено святое дело хранить их, и я…
– Дитя мое! – вскричал аббат. – Опомнись!..
– Мой господин! – шепнула Иоланда, стоявшая рядом с Харкортом. – Инструменты! Инструменты для резьбы!
Она схватила его за руку и показала на одну из витрин.
– Это замечательные инструменты!
Элоиза с угрожающим видом шагнула вперед.
– Руки прочь! – крикнула она. – Это не ваше! Это принадлежит мне! Все здесь принадлежит мне!