В ловушке гарпий
Шрифт:
— Кто-нибудь ждал его? Он с кем-нибудь встретился?
— Я не заметил. В тот вечер у меня было много работы.
В его словах есть какой-то трудно уловимый нюанс. И мне необходимо немного подумать, прежде чем задать следующий вопрос.
— Значит, в другие вечера он с кем-то встречался?
Небольшая заминка. И ответ:
— Мне кажется, да. Два или три раза до… инцидента он уходил вместе со своим коллегой.
Я прошу описать коллегу, но результат получается чересчур туманным. И мне больше ничего не удается из него выжать, как ни стараюсь.
Благодарю администратора
Все вещи на своих местах. Никто не прикасался к ним можно сказать — со вчерашнего дня, ведь стрелки часов уже перевалили за два ночи.
Часы также свидетельствуют, что пока меня не подслушивают. Пока…
Я достаю из кармана кассету с фотопленкой и рассматриваю ее на свет лампы. Тридцать два кадра. Два из них мне знакомы по газете, а семь—восемь вообще к делу отношения не имеют. На них Брюге отснял уличные сценки, в том числе неизвестную мне красавицу, но совсем прилично одетую. Все остальное — репортаж с места автомобильной катастрофы. Приходится напрягать воображение, обращая в уме негативное изображение в позитивное, светлые силуэты — в темные.
На фотопленке все выглядит безжизненно. Для меня. Вот извлекают из автомобиля мертвого Женю. Кладут на асфальт. Грузовик. Шофер. Прибытие скорой помощи. Чья-то тупая физиономия на мотоцикле.
Меня интересуют снимки автомобиля и грузовика в различных ракурсах. К счастью, на нескольких кадрах — то, что мне надо, хотя и мелким планом. Завтра попрошу Ханке связать меня с фотолабораторией.
И что это за коллега, который, по словам администратора, уходил по вечерам вместе с Женей? Кто он? Ленарт?
Я раздеваюсь, ложусь и тушу свет.
Вновь перебираю в памяти итоги дня. Миниатюрный микрофон в разбитой машине. Как-то странно повернутая стопка книг на рабочем столе Жени.
Смерть Жени Манолова не результат несчастного случая. Авария была инсценирована. Я не располагаю неопровержимыми доказательствами, но люди, за которыми установлена слежка, редко погибают случайно. А он находился под наблюдением, каждый его шаг внимательно анализировался.
Эта авария была двойной ловушкой. Заранее избраны место и жертва. Предварительно обдуманы все детали. Разбитой машиной никто интересоваться не станет. Техническая экспертиза — и все. Потом на автомобильном кладбище некто купит пять—шесть машин, в том числе и эту, и увезет их на переплавку.
Все должно было бы произойти именно так. Ну, а если бы раны оказались не смертельными? Если бы экспертиза дала повод к сомнениям?
На этот случай подготовлена вторая ловушка: Мано-лов умер в результате сердечного приступа. Он подготовлен тщательно, и мне придется здорово попотеть, меряясь силами с опытным противником…
Внезапно звонит телефон.
Его резкий звон в одно мгновенье заполняет комнату и почти оглушает меня. Я застываю на месте.
Вновь звонок. Теперь я слышу его нормально. Затем осторожно протягиваю руку, будто опасаясь наткнуться на ядовитую змею, и снимаю трубку.
Линия работает, но в трубке молчание. На другом конце провода кто-то набрал номер и молчит. Может быть, ждет моего вопроса?
Но и я молчу. Не знаю, сколько длится
Так и есть. Администратор объясняет, что в гостинице установлен автоматический коммутатор. По любому городскому телефону можно набрать номер гостиницы, а затем номер комнаты. Очень жаль, но он ничем не может помочь мне.
— А мог ли кто-нибудь позвонить из гостиницы?
Его голос звучит подчеркнуто учтиво:
— Разумеется, это вполне возможно. Чем я еще могу быть вам полезен?
Я благодарю и кладу трубку. Больше мне ничего от него не надо. А вот какие, интересно, были желания у того, кто звонил? Мой номер был набран не по ошибке, ведь в таких случаях обычно приносятся извинения. Может быть кто-то хотел что-то сообщить мне, а потом раздумал? Или хотел записать мой голос? Но для этого совсем не стоило звонить в половине третьего ночи!
Нужно заснуть, причем немедленно. Утром меня ждет много работы. День обещает быть напряженным, а головная боль в таких случаях — излишняя роскошь.
Я натягиваю на себя одеяло и последнее, что помню — зеленые фосфоресцирующие стрелки часов у щеки на подушке. Потом все проваливается в темноту…
ЛЕЙТЕНАНТ ГУСТАВ КОЛЬМАР
Я просыпаюсь с таким ощущением, будто во сне узнал что-то очень важное. Я напрягаю сознание, пытаясь вернуть ускользающие образы, но из этого ничего не выходит, и я открываю глаза.
Светло. Солнце давно взошло. Вся противоположная стена освещена его ласковыми лучами. Я выглядываю в окно и любуюсь панорамой порта с постройками семнадцатого века. В гавани заметно оживление. Пора.
Я встаю и следующие десять минут заставляю себя заниматься тем, что принято называть заботами о теле. Одновременно размышляю на разные отвлеченные темы, отгоняя мысли о предстоящем дне. Я довольно философски отношусь к влиянию настроения на работу, а также к самовнушению. Мне приходилось читать разные брошюры о том, как можно заставить себя поверить в то, что ты бодр и счастлив, непрерывно напоминая себе об этом. Черта с два! Не верю, что кто-нибудь преуспел, используя эту систему. Лично я — нет. Хотя и пробовал. И настроение мое омрачается при мысли о делах, которые ждут меня сегодня.
Через полчаса должен появиться мой мушкетер, и мы отправимся к злополучному повороту на шоссе Кронсхавен—Юргорден, таящему достаточно много загадок. Кроме того нужно выкроить время и отправить телекс, текст которого я сочинил еще до ночного телефонного звонка. Обычный телекс — прибыл на место, разговаривал с тем-то и тем-то, получил полномочия на проведение расследования, вырисовывается вероятность смерти в результате сердечного приступа, но пока нет окончательного подтверждения. В случае подтверждения инфаркта расследование заканчиваю.