В ловушке у монстра
Шрифт:
Закусила губу и притихла, пока вполне терпимо «пытку» переношу. Огонь только до коленей добрался. К слову, что ступни, что икры довольны и счастливы, как никогда, их таким профессиональным массажем ещё не баловали.
Когда огонь добрался до бёдер, стало в разы хуже, или правильней сказать - лучше, сама не пойму. Язычки пламени – это что-то невероятное, они постепенно поднимаются вверх, то просто ласкают, поглаживая, то сжимают кожу и мышцы под ней так, что хочется выть и стонать. Сразу понятно, что массаж мой мозг генерирует, ведь только я знаю самые скрытые желания своего тела
Усилием воли приоткрыла глаза, интересно же, чем Яматов сейчас занимается, просто глазеет или…
Или!
Если бы у Дмитрия Тагировича не были подняты руки, и он ими как-то странно не шевелил, подумала бы, что он спит. Откинувшись на спинку своего трона, он пребывал словно в забвении, лицо спокойное, плечи расслабленные, как и вся его поза, лишь руки напряжены, до вздутия вен.
Ладони Яматова что-то сжали невидимое, и я ахнула. Даже то, что губу закусила, не помогло. Стон вырвался сам, и всё из-за того, что пламя добралось до попы и крепко, но так сладко её обхватило.
Тут до меня-то и дошло, что происходит. Опустила голову, и подозрения подтвердились. Пламя не совсем пламя и имеет отчётливые очертания человеческих рук.
Так вот кто умело меня так мнёт. Яматов, мать его…
— У тебя совесть есть? С виду приличный человек, а такое непотребство творишь! — прикрикнула я на директора, отдавая полностью себе отчёт в том, что реальный Яматов в данный момент занимается своими делами и понятия не имеет, что приковал свою сотрудницу к столбу и руки шаловливо распускает. Разумней мне было бы на себя наорать за то, что такие мысли в голове крутятся. Ведь всё происходящее плод именно моего больного воображения.
Дмитрий Тагирович мне ничего не ответил, лишь довольно улыбнулся, зато пламя отреагировало бурно, оно взметнулось ввысь, пожирая меня с головой, а чуть потухнув, приобрело форму мужской фигуры. Причём беспринципной фигуры, которая позволяла себе всё, что хотела.
Огненные руки блуждали везде, бессовестно жарко грудь растирали, да так, что она ныла и просила новую порцию, гладили спину и то, что пониже, а после огонь или Яматов, трудно сказать, подключил и всё свое тело. Он, плотно прижавшись, то опускался вниз, то опять поднимался вверх, и я буду не я, если не чувствовала, как ко мне прикасается кожа, тёплая, в меру нежная, стопроцентно мужская. Первые минуты, а может часы, потеряла счёт времени. Я ещё делала слабые попытки ругаться, ёрзать и протестовать, но моё тело и эрогенные точки, будь они неладны, уговорили расслабиться и получать наслаждение.
Глава 14
Дело дошло до того, что пламенная фигура, обжигая влажным горячим дыханием, прокладывала у меня на шее дорожку из поцелуев. В перерывах шептала мне всякие неприличные сальности, в том числе и как удачно, что на мне нет и ниточки одежды. Я же с готовностью наклоняла голову, чтобы директору было удобней мне доставлять удовольствие, и постанывала, как последняя нимфоманка.
Когда Яматов, задрав мне высоко ноги, уместил их на своей талии, до меня наконец-то дошло - шутки закончились, и сейчас, если я как-нибудь
— Нет-нет-нет, — задёргалась я и потребовала, — отойди от меня!
— Передумай, — чуть отпрянув, попросил Яматов.
— Нет! — уверенно мотнула я головой.
— Ах, как жаль, а всё так хорошо начиналось, — цокая, произнесла полыхающая фигура и в мгновенье рассыпалась, а вместо неё появился настоящий горячий огонь, который не жалел и не любил мою кожу, он её испепелял, до безобразных ожогов, до волдырей. От внезапной невыносимой боли я взвыла.
— А-а-а! — ещё долго вопила я, цепляясь за бортики ванны. Лишь когда пришло полное осознание того, что я мылась и после просто уснула, и мне ничего не угрожает, успокоилась.
Продолжая тяжело дышать, я встала на ноги, стянула с полотенцесушителя махровый халат и, закутавшись в него, аккуратно контролируя каждое движение, вышла из ванной.
Присев в спальне на край кровати, долго не могла прийти в норму. Сначала оглядела себя с ног до головы на предмет ожогов, но тело было полностью невредимо. Потом прокрутила в голове сцены из странного места с Яматовым. А когда, наконец, убедила себя, что мне привиделся ужастик, запустила в волосы руку, чтобы их растрепать, и нащупала в них зелёную, сочную, оборванную от корня травинку. А за окном середина зимы, и в доме моём нет ни одного живого растения.
Всё. Достаю из прихожей дорожную сумку, кладу в неё тапки, ночную сорочку, кружку с тарелкой и утром меняю адрес на дурдом.
Как уговорила себя встать, пойти на кухню, вскипятить чайник и выпить горячий травяной отвар - понятия не имею. После, когда вернулась в спальню, чтобы рассмотреть находку из волос более детально, не обнаружила её там, куда запустила. На полу возле батареи валялась обычная железная шпилька, а не травинка. Что тоже странно. Я не закалывала волосы шпильками, они не водились у меня в доме, и я их никогда не покупала.
Захотелось разреветься и как следует от души оплакать свою куда-то улетевшую крышу, но вместо этого я громко и истерично расхохоталась, что тоже неплохо сняло навалившееся напряжение. Когда судороги от невесёлого хохота окончательно успокоились, я полезла в сумочку за таблетками валерьянки. Мне бы, конечно, сейчас что посильней, но более серьёзных лекарств у меня просто нет.
Когда из сумки вместо таблеток выудила не принадлежащий мне небольшой пухлый кулёк, чуть не взвыла от отчаянья.
Сколько можно! Когда всё это уже закончится?
То ли я слишком устала бояться и удивляться, то ли потихоньку мозг привыкал к творившейся вокруг чертовщине, но я вполне спокойно развязала жёсткую верёвку, которой был перевязан кулёк, и глянула внутрь. Там лежала обычная пыль, как из мешка пылесоса.
Записывать себя в умалишённые мне, естественно, не хотелось, а этот кулёк, если я пересмотрю некоторые аспекты бытия, мог бы объяснить моё состояние. Да, я не верила в такие понятия, как сглаз или порча, но а вдруг это всё существует. Вдруг есть невидимые силы, способные по чьему-то велению и желанию превратить совершенно нормального человека в сумасшедшего, который видит и слышит то, чего нет.