В ловушке

Сердюк Александр Севастьянович

— Стой!

Человек мгновенно прыгнул в щель. Солдат — к нему. Гулко полоснул из автомата. Прислушался. Где-то неподалеку раздался шорох. Чьи-то шага. И — быстрый бег.

Ушел!

Епифкин кинулся следом. По пути подобрал шарф. Здорово улепетывает! Даже шарф мешает. Только куда он теперь уйдет? К границе не прорвался, не прорвется и в тыл. Пограничники успели охватить его плотным, надежным кольцом.

Пока Епифкин гонялся за нарушителем, старший сержант Колесников успел обойти весь участок заставы. За весь день он прошел с полсотни километров. И все же

старший сержант даже сейчас, поздно вечером, не помышлял об отдыхе. Встретив у колонны автомашин офицера Суркова, он вместе с ним решил еще раз проверить след. Они двигались в полной темноте, низко наклоняясь над полосой, освещая ее фонариком. И вдруг оба услышали, как зазвенела проволока сигнализационной линии. Байтам, возвращаясь, не заметил ее и оборвал.

Урал встал на обратный след Байтама и потянул за собой старшего сержанта.

Пока нарушитель был далеко, собака обычно принюхивалась к его следу. Теперь же Урал бежал, задрав морду, напружинив тело! До нарушителя оставалось несколько сот метров.

Колесников с трудом остановил Урала, погладил его по голове — хорошо, Урал, молодец! И дальше пошли осторожно, готовые в любую минуту вступить в схватку.

Байтам видел уже, что игра проиграна. Он выбросил маузер, патроны, разбросал все свои вещи.

— Не стреляй! — притворно слезливо попросил он, когда приблизились пограничники.

У СТАРОГО ДУБА

Осматривая мягкую, взрыхленную поверхность следовой полосы, сержант Углов заметил небольшие частые углубления. Это случилось недалеко от старого дуплистого дуба, где пролегала кабанья тропа.

— Опять кабаны к нам пожаловали, — докладывал он потом лейтенанту Стахову, начальнику заставы. — Когда они оставят нас в покое!

Слушая сержанта, Стахов внимательно смотрел на его круглое со вздернутым носом раскрасневшееся лицо. Сержант всегда приходил с границы возбужденным: с душой несет службу. Офицер был доволен, что наряд благополучно вернулся с границы; и в эту ночь на участке ничего не случилось. Правда, не совсем понятно, почему это вдруг разгулялись кабаны? С чего бы?

Углов поймал мелькнувшее в глазах начальника заставы сомнение.

— Точно говорю, товарищ лейтенант, — поспешил он заверить офицера. — Следы кабаньи!

Углов не любил, когда его слова брались под сомнение. Он знал, что начальник заставы считает его пограничником опытным и серьезным. Сержант служил здесь больше самого Стахова, прибывшего на границу лишь год назад, после военного училища.

Стараясь не обидеть сержанта, Стахов мягко спросил:

— Как же все-таки выглядят следы? Расскажите более подробно…

Углов шумно глотнул воздух, словно отпил из стакана, и стал докладывать. Он особенно напирал на то, что кабаны прошли через полосу несколько

раз туда и обратно, чего не сделал бы нарушитель.

Лейтенант слушал его, не перебивая. «Пожалуй, он прав, — подумал Стахов. — Ему действительно нельзя не поверить».

Отпустив Углова, лейтенант подошел к от» крытому окну. После бессонной ночи и постоянного ожидания тревожных сообщений с границы лейтенант чувствовал себя усталым. Он еще не обладал тем завидным качеством владеть собой, каким отличаются опытные начальники застав. Как попавший впервые на фронт молодой, еще не обстрелянный офицер, он и суетился больше других, и горячился там, где надо быть хладнокровным.

После училища Стахов полгода работал заместителем начальника одной из застав этой же части. Там он и услыхал о сержанте Василии Углове, задержавшем нарушителя в холодную зимнюю ночь.

Границу перешли трое вооруженных лазутчиков. Когда за ними погнались пограничники, все трое кинулись в разные стороны. По следу одного из них пошел Углов, в то время ефрейтор. Только утром ему удалось сблизиться с врагом. Завязалась перестрелка. Нарушитель расстрелял все патроны и, со злостью бросив в снег ненужный больше наган, побежал в степь. Меткая пуля могла бы сразу остановить врага, но Углов решил взять его живым. Сбросив шапку, полушубок и сапоги, Василий по сугробам бежал за ним, пока не догнал.

Стахов узнал эти подробности из многотиражки. А потом на заставу приехал и сам Углов, чтобы рассказать солдатам о задержании. Тогда и познакомился с ним Стахов.

Приняв заставу, он, естественно, видел в Углове свою опору, часто советовался с ним, доверял ему больше, чем кому-либо из остальных сержантов.

…Стахов насторожился, услышав вдруг писк полевого телефона. В этот час обычно звонил майор Кравцов, комендант участка.

— Ну, как дела, товарищ Стахов? — раздался в трубке жестковатый голос Кравцова. — Полосу проверил?

— Так точно, проверил, — доложил Стахов. — Только что вернулся сержант Углов. Опять замечены кабаньи следы.

— Где именно? — нетерпеливо спросил комендант.

— Все там же, у старого дуба.

Майор с минуту помолчал, потом, шумно вздохнув, спросил:

— А вы сами осмотрели их, товарищ лейтенант? Действительно ли кабаньи?

Стахов почувствовал, как кровь ударила в виски.

— Я лично? Нет, не выезжал, товарищ майор. Там был Углов.

— За участок отвечаете вы, лейтенант Стахов!

Кравцов опять замолчал. В трубке слышалось только шумное сопение. Потом донеслись обрывки каких-то неразборчивых фраз, — комендант, видимо, с кем-то переговаривался в кабинете.

— Слушай, Стахов, — наконец отозвался майор. — Сию же минуту садись в седло. Лично проверь!

— Слушаюсь! — Стахов торопливо полей жил трубку, пожал плечами, потрогал кобуру.

* * *

Углов чистил автомат, когда по коридору, гремя каблуками кирзовых сапог, пробежал дежурный. С шумом захлопнулась дверь канцелярии.