В ловушке
Шрифт:
— Я никуда не пойду, пока ты мне не покажешь свои руки.
— Я ничего тебе не собираюсь показывать. Всё проехали. Прошу тебя.
Мы стояли молча несколько секунд. Никто из нас не собирался уступать.
— Я хочу увидеть, что ты с собой сделала. Покажи мне свои руки. Живо!
Я никогда не видела её такой. То её зрелище. Она выглядела такой грозной.
Я сделала то, о чем она меня просила, и засучила рукава. Она осмотрела каждую руку, но было не на что смотреть, все шрамы старые. Сэл выглядела сбитой с
Я заговорила очень тихо.
— Ноги… я порезала ноги.
На её лице мелькнуло выражение отвращения.
— Да что с тобой?
— Слушай, не велика проблема. Я просто ничего не могу с собой поделать, ты ведь это знаешь.
— Но это? Похоже на то, что кто-то умер или что-то типа того.
Я села на край кровати. Сэл стояла, не в силах отвести глаз от сцены перед ней. Я отчаянно пыталась придумать, что бы сказать — ну хоть что-нибудь, что могло бы довести этот разговор до конца.
— Я не мог остановить себя. Я просто срываюсь и режу себя.
Сэл всё еще качала головой, явно надо придумать что-то по-лучше.
— Мне становиться от этого лучше… Мне жаль.
— Тебе жаль?! Жаль?! Господи Иисусе, ты хоть представляешь как это звучит? Как можно наносить себе порезы, оставляя ужасные шрамы по всему телу…как от этого можно чувствовать себя лучше? — голос Сэл звучал громче, когда она продолжила. — Ты имеешь хоть малейшие представление каково мне? Я же всё время переживаю за тебя.
Я была ошарашена её вспышкой гнева. И подумала, что получила скопом за все свои шрамы. Это было просто то, что я делала. Для меня это было нормальным, ну, как почистить зубы или пройтись пилочкой по ногтям.
— Здесь не о чем беспокоиться. Я возьму всё под контроль.
Сэл фыркнула с усмешкой.
— Ага, ну конечно. Я прямо-таки это вижу. Это самая наглядная картина, как ты берешь всё под контроль.
Она взяла окровавленную подушку и поднесла её так близко к моему лицу, что я на долю секунды подумала (просто сумасшествие какое-то), что она меня сейчас попытается задушить этой самой подушкой.
Теперь уже я начала злиться — мое настроение медленно, но верно менялось в сторону гнева. Я выхватила подушку из её рук.
— Сэл, дай мне отдохнуть. Сарказм тебе не идет.
Она удивилась. Очевидно, она не ожидала, что я сделаю подобный выпад в ответ. А ведь должна бы знать меня лучше.
Она сделала глубокий вдох.
— Ах, вот оно что. Я должна идти.
— Что? Почему? у-ну, продолжай! Не надо так. Подумаешь, ляпнула чушь — сарказм тебе в самом деле к лицу.
Я попыталась улыбнуться.
— Грейс, я не шучу. Я ухожу. Я просто не знаю, что тебе сказать прямо сейчас.
Она повернулась ко мне спиной.
Я спрыгнула с кровати и встала между Сэл и дверью.
— Слушай, мне жаль. Прошу, не уходи. Мы можем поговорить об этом?
— Мне тоже жаль. — Сэл покачала головой и аккуратно
— Сэл, я…
— Просто подумай над этим. Обещай мне, — сказала она, снова став прежней, нежной как прежде. Я кивнула. — Я позвоню тебе завтра, ладно?
Она осторожно прикоснулась к моему плечу, прежде чем выйти из комнаты.
Еще один немой кивок от меня, и затем она ушла. Второй раз меня бросили за последние двадцать четыре часа. Я кинулась на кровать, и вновь у меня из глаз полились слезы. Через минуту или около того, и раздался пожарный сигнал тревоги. Что-то горело. Бекон. Блять.
Я лежала в постели, ночью, под свежим пододеяльником, размышляя над колоссальной кучей дерьма, которой стала моя жизнь. Пытаясь сообразить, как (или если) я могу все исправить, чтобы всё стало в порядке.
В конце концов я схватила телефон с тумбочки и настрочила два сообщения подряд:
Я сожалею. Отныне все будет по-другому — обещаю. Люблю тебя.
Я сожалею (снова!). Я хочу всё исправить. Я люблю тебя.
Небольшое различие, но в принципе одно и то же сообщение двум дорогим мне людям.
Спала я плохо, то и дело снились какие-то кошмары и в голове роились постоянно какие-то мысли. Каждый раз когда я просыпалась, то смотрела на сотовый, на предмет каких-нибудь сообщений, чувствуя себя всё более и более несчастной. Наконец, около трех часов ночи, я была вынуждена признать, что никто из них не собирался отвечать — по крайней мере, до утра. Я старалась не думать о том, что всё это может означать.
День 28
Кожа Итана на ощупь холодная и липкая. Его кожа бледнее обычного, у неё почти серый оттенок. Это не хорошо. Прошлой ночью я легла рядом с ним, натянув одеяло на нас обоих. Я положила свою руку ему на грудь, так что я чувствовала, как его грудь вздымается и опускается, вздымается и опускается, стараясь убедить себя, что всё будет ХОРОШО, пока он дышит.
Сегодня утром я проснулась с ясной головой, а моя рука, так и покоилась у него на груди. Его дыхание не изменилось. Я встала и потянулась. Я чувствовала себе…нормально, даже хорошо. Сильной и полной жизни. Я не ела уже два дня, но я не была голодна. Даже чуть-чуть. Но это не может быть нормальным.
Я знаю, что мне нужно делать. Я никогда ни в чем не была так уверена.
Я должна закончить то, что начала.
Я просто надеялась, что у меня достаточно времени.