В любви и на войне все средства хороши! Книга 2
Шрифт:
И снова мне повезло. В поисках хвороста забравшись чуть дальше от стоянки, чем планировала, я наткнулась на несколько не слишком крупных елей, с разлапистыми ветвями, вполне подходящими для моих целей. Тут же обнаружился и сухостой, прекрасно сгодившийся на хворост. Радости моей не было предела, потому что силы мои были уже на исходе.
Дневной переход сам по себе дался нелегко, а тут еще и свалившиеся на мои плечи хлопоты с обустройством лагеря и заботой о больном спутнике. Ужасно хотелось уже самой сесть, а лучше лечь и вытянуться во весь рост, закрыв глаза и дав себе
Чего мне стоило неприспособленным к этому мечом нарубить нужное количество лапника и сухостоя, теперь и вспоминать страшно! Но я все же справилась, дотащив потом все это богатство до нашего лагеря в несколько ходок. После чего позволила-таки себе небольшую передышку.
Однако долго себе расслабляться не позволила, сумерки опускались все стремительней, прочерчивая длинные тени от стволов и погружая лес в сонное оцепенение. Голоса дневных птиц смолкли, а ночных еще не зазвучали в полную силу, поэтому тишину притихшего леса нарушал лишь шорох листьев на ветру. Небо все так же оставалось ясным, но почему-то заметно похолодало, поэтому наше импровизированное ложе я устраивала возле костра. Недостаточно близко, чтобы случайная искра могла причинить вред, но в то же время, чтобы тепло огня хоть немного согревало.
Спать, разумеется, решила вместе с Роном. И тому было несколько причин. Первая: так действительно теплее, заодно и не придется вставать, чтобы проверить его состояние. А во-вторых, я просто не осилила бы приготовить две отдельные еловые подстилки. Невеликие остатки моих сил было гораздо нужнее потратить на более важные вещи.
Разбудив Рона, помогла ему перебраться на готовую лежанку, предварительно подстелив на нее свое одеяло, после чего сняла с мужчины тунику и принялась разматывать бинты. Света костра вполне хватило на то, чтобы рассмотреть совсем нерадостное зрелище. Края раны воспалились, а само раневое отверстие сочилось гноем и сукровицей. Плохо дело.
Достав взятую с собой аптечку и перебрав ее содержимое, с сожалением вздохнула: анестезирующая мазь и противовоспалительный порошок закончились, слишком щедро я использовала их в прошлый раз. Да и флакончики походной аптечки не рассчитаны на большую дозировку. Зато еще оставалось немного обеззараживающего раствора, упаковка тампонов и бинты. Завтра надо будет поискать по округе травы тысячелистника. Его свежие листья, пережеванные в кашицу, прекрасно подойдут для уменьшения воспаления. А пока придется работать с тем, что есть.
Сперва обработала края раны обеззараживающим раствором, чтобы убрать остатки выделений. Внутрь раны лезть побоялась, стерильности тут не было и в помине, а занести еще большую заразу и получить в результате сепсис мне совсем не улыбалось. Так что просто смочила тампоны процеженным через марлю отваром ромашки и, приложив их к входному и выходному отверстию, снова забинтовала и зафиксировала руку. После чего помогла надеть тунику и снять сапоги засыпающему прямо на ходу Рону. Напоила его теплым отваром и, закутав в плащ, уложила спать. Мне показалось,
Когда закончила обихаживать больного и смогла, наконец, просто присесть рядом с костром, чувствовала себя, словно выжатый лимон. Голова была тяжелой, а веки, словно налитые свинцом, так и норовили закрыться. Руки и ноги дрожали от усталости, во рту пересохло, в животе бурчало от голода — сама-то я поесть так и не успела, торопясь закончить все дела до темноты. А теперь даже шевелиться было лень, чтобы положить себе чуть теплого варева в тарелку. Но пришлось. Наверное, вспомнились наставления Тильды и то, как она постоянно ругала меня, когда, заработавшись в госпитальном шатре, я совершенно забывала о еде.
Воспоминание о подруге вызвало легкую улыбку на губах и придало сил обиходить еще и себя. Есть решила прямо из котелка, чтобы потом лишний раз не мыть тарелку. Первые пару ложек проглотила почти через силу, зато потом внезапно проснулся такой волчий аппетит, что я умяла чуть ли не половину всей каши, что там была. А ведь действительно вкусно получилось! Или я просто такая голодная? Какая разница. Сейчас отваром запью, и совсем прекрасно станет. Мне он тоже на пользу пойдет, хоть я и не болею.
Поев, снова подбросила веток в костер, чтобы пламя не погасло и, опасливо поглядывая по сторонам, отошла чуть подальше. Оправиться, как забавно назвал это сегодня утром Рон. Умывшись на ночь у ручья, благо находился он всего-то шагах в десяти от нашей стоянки, уже практически доползла до лежанки. Надеть капюшон, закуклиться в плащ и прижаться спиной к спине Рона, перетянув на себя часть укрывающего его одеяла, было делом одной минуты. После чего я провалилась в беспокойный, чуткий сон, время от времени прерывающийся, стоило только Рону пошевелиться или тихонько застонать.
В такие моменты я, убедившись, что пока все идет без изменений, подкидывала в костер новую порцию дров и опять забывалась в тревожной дремоте.
Кризис наступил в середине ночи: Рон начал метаться в горячке, а мне все никак не удавалось ее сбить. Попытки вновь напоить его жаропонижающим отваром удавались через раз, холодные примочки на голову и руки тоже, казалось, не приносили видимого облегчения. Хотя из-за них мне пришлось сделать еще несколько ходок к ручью, наполняя водой единственную свободную чашку.
В конце концов, преисполнившись отчаяния и чувствуя свою совершенную беспомощность, я села и расплакалась. Ну, вот что мне с ним делать? Как помочь? А если он умрет у меня на руках? Тогда и я отсюда не выберусь. И миссия наша закончится просто ничем. Сгинем! Оба сгинем в этих непролазных лесах без следа.
Поймав себя на зарождающейся панике, резко выдохнула и тряхнула головой, прогоняя неуместные пораженческие мысли. Тыльной стороной ладони вытерла слезы и глубоко вздохнула.
— Еще ничего катастрофического не случилось. А значит, мы еще поборемся! Слышишь меня, Рон? Не смей сдаваться! Ты же боец, воин, бывший боевой маг. Как-то совсем глупо погибнуть вот так из-за какой-то там горячки. Не позволю!