В Маньчжурских степях и дебрях(сборник)
Шрифт:
Он опять поглядел на Петьку.
— Ты видал, когда, как кошка сторожит мышь?
Петька кивнул головой.
— Сколько раз.
— Так оно и тут. Тигра — кошка, а мы с тобой мыши… А это нора…
Он повел глазами по землянке.
— И значит, мыши забились в нору, а кошка сидит и ждет. Как чуть что, сейчас и будь здоров… К себе утащить. Чуешь?..
— Чую, — сказал Петька.
Семен встал с койки, завязал ремешки вокруг сапог и, снова повернувшись к койке, поставил ногу коленом на край
В углу, почти совсем скрытая козьими шкурами, служившими ему подушкой, стояла его винтовка. Виден был только конец её ствола, когда-то вороненого, но теперь от времени, потерявшего окраску и блестевшего тускло и неровно мутным серым металлическим блеском.
Он достал винтовку.
Винтовка оказалась берданкой военного образца, с длинной прямой почти по самое дуло ложей, схваченной со стволом железными кольцами, с стойкой для штыка; ложа вся тоже слиняла, лакировка сошла и весь приклад был покрыт цапинами и царапинами.
Затем Семен снял со стены широкий кожаный самодельный пояс с пришитыми к нему гнездами для патронов.
— Солдатское, — сказал Петька.
Семен метнул глазами в его сторону и ничего сначала не сказал, а потом пробормотал:
— Моя, брат, не выдаст…
Отер ствол рукавом своей куртки и, отодвинув затвор, вставил патрон.
Патрон легко вошел только до половины.
Видно, он уж не один раз служил Семену и его сильно раздуло.
Охватив берданку одной: рукой возле казённика, снизу, другой рукой Семен стал вгонять дальше патрон затвором.
Затвор защелкал, залязгал…
Экстрактор цеплялся за заплечки патрона и отскакивал опять.
Патрон туго подавался вперед.
Наконец, Семен, с силой ударив затвором в последний раз, поставил рычаг затвора на должное место.
— Готово, — сказал он; отвел ударник на предохранительный взвод и положил берданку на койку.
— И вы всегда так? — спросил Петька.
— Чего?
По лицу Семена пробежала тень… Он покосился на Петькин карабин и стал еще мрачнее.
— Чего?
— Я говорю… как же это у вас патроны? Вы их, небось, никогда не меняете?
— А чего их менять!.. Оно так лучше берет, потому что он как влипнет…
— А если мимо…
— Мимо, — сказал Семен и осклабился, — у меня не бывает мимо…
Он закачал головой.
— Ни в жизнь, ни разу не было… У меня бой мертвый. Как навел, так и готово.
— С одного разу?
Семен сделал рукою движение в сторону берданки:
— С этой-то!
И опять усмехнулся:
— Хе…
Он скривил губы при этом и посмотрел на берданку каким-то странным взглядом, будто видел ее в первый раз и в первый раз разглядел её недостатки.
Улыбка сошла с его губ медленно, будто нехотя и будто потухла в густых нависавших над губами усах.
— Оно, брат, не балует, —
И он показал Петьке свой корявый толстый короткий указательный палец, приложив к нему около первого сустава большой палец.
— Не то, что твоя… У тебя что?… У тебя шпилька.
В эту минуту медведь с быстротой, которой от него трудно было ожидать, вскочил на ноги и, сейчас же встав на дыбы, уперся передними лапами о вторую от порога ступеньку…
Близко, близко протянул он к двери свою огромную голову.
Слышно было; как что-то стучит о дверь снаружи размеренным ровным стуком.
— Это он хвостом, — шепнул Семен, и вдруг схватил Петьку за плечо…
— Стой… молчи!
Больно он надавил ему на плечо.
— Молчи!.. Стало, он видит что-нибудь… Повернулся…
В землянке стало тихо.
Петька слышал, как дышит Семен, как сопит и фыркает медведь.
Резкий, трещащий выстрел раздался вдруг за дверью и вслед за выстрелом яростный хриплый рев.
Снова хлопнул выстрел…
Рев повторился, но уже более глухо…
VIII
Семен опять надавил пальцами Петьке на плечо.
— Не пикни мне.
Потом он оставил Петьку, подбежал к печке, где у него вместе с ухватом стояла небольшая сосенка с обрубленными ветками и заостренным толстым концом, схватил ее и приставил к окошку.
Ветки на сосенке были обрублены не вплотную. Толстые корявые сучки торчали во все стороны, и по ним можно было легко взобраться вверх, как по лестнице.
Проворно, как обезьяна, Семен вскарабкался по сосенке к окошку и выглянул наружу.
— Дяденька!..
Но Семен, не оборачиваясь, сделал движение рукою назад, точно отталкивал кого то, кто был у него за спиной, и через секунду затем подняв ногу, двинул ею от себя, тоже будто спихивая кого-то со своей необыкновенной лестницы.
Спустя минуту, он осторожно спустился вниз.
— Ну?
И, мигнув бровями, он уставился на Петьку и сейчас же сдвинул брови.
Говорил он шепотом, но рот открывал широко, будто дышал на Петьку. Он вытянул шею и лицо его было совсем близко от Петьки.
— Что там? — спросил Петька.
Но Семен в это время думал, вероятно, о чём-то совсем другом, что интересовало его больше Петькиных расспросов.
Он прикрыл нижнюю часть лица провел ладонью по усам и бороде и, отвернув лицо в сторону, произнес также шепотом, пригибая бороду к шее:
— Н-да…
И повел шеей.
Затем опять повернулся к Петьке и опять нахмурился.
— Чего тебе?
Заметно было, что он сильно озабочен. Он только на одну секунду взглянул на Петьку; через мгновенье глаза его скользнули мимо Петьки куда-то в сторону, в угол.