В мертвом безмолвии
Шрифт:
Но стоит ли так печалиться о том, что уже невозможно поправить? В конце концов, если бы Грейс не ушла, он не встретил бы Люси Бостон. Подумав так, он почувствовал, как в душе разгорается странный, томительный жар.
Предложение обменять расписку на поцелуй было неожиданным для него самого. Это был необдуманный поступок, но Гарри не раскаивался. Вспомнив поцелуй, он даже вздрогнул от возбуждения. Он все еще чувствовал прикосновение этих губ, мягкое и в то же время сильное… Чувствовал
А ведь они виделись только дважды, да еще три раза говорили по телефону. То, что он успел узнать, свидетельствовало не в пользу Люси. Она была как-то связана с такими неприятными типами, как Род, Плайер, Гастингс. Влюбиться в нее при таких обстоятельствах было бы абсурдно. В лучшем случае – она просто авантюристка. В худшем – активная соучастница этих бандитов.
Нет, на эту удочку он не клюнет. Не стоит бросаться из огня да в полымя. От Грейс – к Люси. Жена предала его, преподав хороший урок. Настоящий мужчина не должен дважды повторять одну и ту же ошибку.
Он уставился на чашку с кофе, как будто рассчитывал на ее дне, в кофейной гуще, найти ответы на все свои вопросы. Выбросив остатки завтрака в корзину для бумаг, Калверт с головой погрузился в работу.
На витрине галереи, занимая ее чуть ли не целиком, была выставлена картина, изображавшая ребенка на коленях у бабушки. Полотно было исполнено яркими и смелыми мазками, напоминавшими манеру ранних немецких экспрессионистов. Рядом красовался плакат с надписью:
«Фрэнк Лазарус – ретроспективная экспозиция».
Когда Калверт открыл дверь, до его ушей донесся мерный гул многих голосов. Он устремился было на этот шум, но задержался возле картин, которыми были завешаны все стены зала. По-видимому, «Бостон Галери» специализировалась на современной живописи. Здесь встречались работы Роулта, Дюфи, Писарро, Дега, Сислея. Но Калверт не обнаружил полотен Иоганна Гроота. Впрочем, это было объяснимо. Богатая по краскам, предельно детализированная, сочная фламандская живопись плохо гармонировала бы с полотнами импрессионистов.
Центром экспозиции был большой зал, где и собралась шумная толпа. Взяв с подноса бокал с каким-то напитком, Калверт стал протискиваться между оживленно болтающими посетителями. Около полусотни картин, написанных в той же манере, что и полотно на витрине, украшали стены, но на них почти никто не обращал внимания. Калверту сразу бросилась в глаза небольшая, выполненная гуашью работа под названием «Минотавр на исходе дня».
– Великолепная вещица, – сказал кто-то за его спиной.
Калверт обернулся и нос к носу встретился с Лазарусом. Они дружески обменялись рукопожатиями.
– Рад, что вы зашли. Нравится что-нибудь?
– Весьма занятно!
– Я так и думал, –
– Мне тут не все понятно, – признался Калверт.
– Скорее всего, вам тут ничего не понятно, – с ударением поправил его Лазарус. – Я уже видел похожую пустоту в глазах этих людей. Поэтому-то я и хочу посвятить себя бизнесу.
– Вы, наверное, шутите.
– Нет, – глаза за толстыми стеклами очков были непроницаемы. – Я не потерял веры в себя. Отнюдь! Картины великолепны. Но я уже семнадцать лет безуспешно пытаюсь поднять мир до их понимания. Люди тупы, как молотки.
В зале появилась девушка с живым лицом и волосами цвета меди. Лазарус обнял ее за плечи.
– Фил, скажи этому человеку, что ты думаешь о выставке.
– Колоссально, – она с восхищением взглянула на художника. – Фрэнк на целое столетие опередил свое время. Критики и зрители не понимают его. Но никто лучше Фрэнка еще не выразил сути современной Америки.
Улыбка озарила лицо Лазаруса.
– Знакомьтесь, – сказал он. – Филлис Лэсмор. Ее отец – хозяин универсального магазина. А это мистер Калверт.
Гарри и Фил улыбнулись друг другу. А Лазарус с горькой усмешкой сказал:
– Самое смешное, что Фил ни черта не понимает в живописи. Особенно в моей. Но она покупает мои картины. Вот в чем парадокс.
– Пришел Джек! – воскликнула девушка. – Я вас оставлю на минутку.
– Она пыталась пристроить меня к бизнесу отца, но из этого ничего не вышло. Он понес убытки и больше не желает связываться со мной.
В толпе мелькнуло лицо Рода, то тут же исчезло. Перекрывая общий шум, раскатился чей-то бас.
– Это мистер Бостон? – поинтересовался Калверт.
– Нет, это Росс Леонетти. А я думал, что вы знакомы с отцом Люси.
– Увы. Кстати, а где она сама?
– Она где-то здесь… Я недавно видел ее. Подождите минутку.
Он ухватил за руку какого-то смуглого человека, собравшегося уходить, и втащил его обратно в зал.
– Куда вы собрались, Фислер?
– С меня хватит. Вы ведь знаете, что я не могу много пить.
– Я вам и не предлагаю пить. Мне нужно знать ваше мнение о выставке.
– Вам оно прекрасно известно, – промолвил Фислер. – Что вы всем этим хотели сказать? Я абсолютно ничего не понял.
– Вы и не пытались понять. Для этого сначала нужно очистить мозги от предрассудков.
Калверт покинул их и стал пробираться к центру зала. Вскоре он заметил Люси, о чем-то беседующую с Родом. Увидев Калверта, тот вздрогнул и что-то сказал девушке, что заставило ее покраснеть и отойти.
Какая-то женщина в синем костюме громко сказала рядом:
– Каковы, на ваш взгляд, проблемы современного искусства, мистер Бостон?