В мгновение ока
Шрифт:
А по правую руку от нее — Джон Хафф, чье имя запомнилось отчетливее других: он хвастался, что залезал на каждое дерево в городе и ни разу не свалился, он из конца в конец перебегал бахчу по дыням, не касаясь ногами земли, одной палкой сбивал целый град каштанов, на рассвете горланил под окнами и сдавал учителям одно и то же сочинение по Марку Твену четыре года подряд, пока его не уличили; прежде чем раствориться, он выкрикнул: «Зови меня просто Гек!»
А дальше, по правую руку от него, появился болезненного вида невыспавшийся парнишка, сын владельца гостиницы, который стращал всех привидениями, что обитают в заброшенных домах, и водил туда сомневающихся, — дерзкий на язык, с приплюснутым носом и бульканьем в горле, которое возвещало долгую октябрьскую смерть,
67
«Падение дома Эшеров» — роман Эдгара По (1842). (См. также «Последние почести»).
Потом появилась еще одна девочка.
А рядом с ней…
А дальше…
Мисс Адаме поставила перед ним последнюю книгу, и в памяти всплыло дивное создание из далекого прошлого. В том времени остались слова, которые его застенчивое двенадцатилетнее отрочество не могло выговорить вслух, зато ее умудренная опытом тринадцатилетняя юность тихо произнесла: «Я — Красавица. А ты? Ты — Чудовище?»
Теперь он хотел дать ответ — хоть и запоздалый — этой прелестной маленькой фее: «Нет. Чудовище прячется в темноте, а когда часы пробьют три, выходит напиться».
На этом все и завершилось, последние тома уже были расставлены, как два кромлеха: [68] снаружи — большой круг, из его собственных отображений, внутри — круг поменьше, из незабытых, неизбывных лиц, летних и осенних имен.
Он посидел без движения минуту, другую, а затем потянулся к книгам, которые прежде — да и теперь — безраздельно принадлежали ему; он раскрывал очередной том, проглатывал, закрывал и брался за следующий, пока не замкнул внешнее кольцо; после этого ощупью нашел плот на реке, и заросли ракитника, где жили ураганные ветры, и резвую вороную лошадку на лугу, и прелестную всадницу. Спиной он услышал, как хранительница тихо отошла в сторону, чтобы оставить его наедине со словами…
68
Кромлех (от бретонского crom — круг и lech — камень) — один из видов мегалитических построек времени неолита и бронзового века, состоит из отдельно стоящих камней высотой 6–7 метров, образующих одну или несколько концентрических окружностей.
Прошло немало времени, прежде чем он откинулся на спинку стула, протер глаза, оглядел свои оборонительные сооружения, крепостные стены, римские валы и согласно покачал головой, не чувствуя скопившейся в глазах влаги.
— Верно.
— Что-что? — послышалось из-за спины.
— Верно вы сказали про Томаса Вулфа и про название романа. Это ошибка. Здесь все, как прежде. Никаких перемен.
— Никаких перемен и не будет, пока я тут главная, — сказала она.
— Вы уж, пожалуйста, не уходите.
— Я-то не уйду, а ты заглядывай почаще.
В этот миг совсем недалеко, в городе, раскинувшемся внизу, завыл паровозный гудок.
— Это не твой ли поезд? — встревожилась мисс Адаме.
— Нет, но мой уже совсем скоро.
Он поднялся, чтобы совершить обход скромных обелисков, которые вдруг сделались настоящими монументами; двигаясь вдоль края стола, он поплотнее закрывал обложки и одними губами повторял давно знакомые названия и давно знакомые, любимые имена.
— Можно их оставить здесь? — спросил он. Она посмотрела на него, на концентрические книжные круги и, подумав, ответила:
— До завтра пусть постоят. Только зачем?
— А вдруг, — сказан он, — ночью придут неведомые звери, про которых вы говорили, и замрут в этом тропическом свете, и будут перелистывать страницы своим дыханием. И еще…
— Говори.
— Вдруг появятся мои друзья, которые все эти годы прятались в темноте, — вдруг придут на свет этой лампы.
— Они уже здесь, — негромко сказала она.
—
Почему-то ему было не сдвинуться с места. Она беззвучно прошествовала через весь зал и, остановившись у своего рабочего стола, сделала последнее объявление:
— Библиотека закрывается, ребятки. Библиотека закрывается.
С этими словами она пощелкала выключателем, чтобы все лампы мигнули в знак предупреждения, и оставила гореть только половину; наступили библиотечные сумерки.
Он нашел в себе силы оторваться от стола с двойным книжным кольцом и приблизился к ее рабочему месту:
— Теперь можно уходить.
— Да, Уильям Генри Сполдинг, — подтвердила она. — Теперь можно.
К выходу они направились вместе; мисс Адаме гасила лампы — одну за другой. Она подала ему шинель, а он ни с того ни с сего взял ее за руку и поцеловал тонкие пальцы.
Это было столь неожиданно, что она едва удержалась от смеха, но вслух лишь произнесла:
— Помнишь, что сказала Эдит Уортон, [69] когда то же самое сделал Генри Джеймс? [70]
69
Эдит Уортон (1862–1937) — американская писательница, автор романа «Век невинности», проникнутого сожалением об утрате традиционных нравственных и эстетических ценностей. По художественной манере близка к Генри Джеймсу, с которым была хорошо знакома. (См. также «Спешите жить: послесловие»).
70
Генри Джеймс (1843–1916) — американский писатель британского происхождения, автор социально-психологических романов и повестей («Послы», «Женский портрет», «Поворот винта», «Золотая чаша», «Письма Асперна» и др.), стоял у истоков литературного модернизма.
— Напомните мне.
— «Пикантный вкус — только от локтя и выше».
Они расхохотались в один голос, и капитан сбежал по мраморным ступеням к витражу входной двери. У подножья лестницы он задержался и посмотрел наверх:
— Когда будете ложиться спать, вспомните, как я вас называл в двенадцать лет, и повторите это вслух.
— Да у меня уже из головы вылетело.
— Не может быть.
На окраине опять зазвучал паровозный гудок.
Входная дверь отворилась и тут же захлопнулась, выпустив ночного посетителя.
Пальцы мисс Адаме легли на последний выключатель; когда ее взгляд скользнул по двойному книжному кольцу на самом дальнем столе, она задумалась: «Как же он меня называл?»
— Ах да! — через мгновение сказала она вслух. И выключила свет.
Земля на вывоз
Free Dirt, 1996 год
Переводчик: Е. Петрова
Кладбище располагалось в центре городка. С четырех сторон его объезжали неутомимые трамваи, которые скользили по блестящим сизым рельсам, и автомобили, от которых были только выхлопы да шум. Но внутри кладбищенских стен этого мира не существовало. Вдоль каждой стороны, протянувшейся на полмили, кладбище выталкивало на поверхность полночные деревья и каменные надгробья — эти тоже росли из земли, влажные и холодные, как бледные грибы. Вглубь территории вела посыпанная гравием дорожка, а за оградой стоял увенчанный куполом викторианский домик с шестью фронтонами. На крыльце, при свете фонаря, в одиночестве сидел старик: он не курил, не читал, не двигался, не издавал ни звука. От него — если втянуть носом воздух — попахивало морской солью, мочой, папирусом, лучиной, слоновой костью и тиковым деревом. Прежде чем с его губ слететь хотя бы одному слову, весь рот приходил в движение, чмокая вставными челюстями. Когда по гравию заскрежетали незнакомые шаги и на нижнюю ступеньку крыльца опустился чей-то сапог, старческие веки дрогнули над желтоватыми зернышками глаз.