В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн

Варшавский Илья Иосифович

— Наладили передачу записей на экраны верхней лаборатории и на главный пульт. Теперь от сумматоров будем получать расшифровки прямо сюда.

— А каковы сигналы?

— Хаос.

— Не будем терять надежды. Вы чем-то обеспокоены. Крэл?

— Настроение отвратное.

— Неудачи?

— Не только это. Альберт Нолан.

— Что, что с ним? — Ваматр даже вывернулся из пледа и поставил на столик рюмку с недопитым коньяком.

— Я получил от пего письмо. Он предупреждает всех нас, что мы, по его мнению, теряем контроль над протоксенусами. Он

очень ясно намекает, что не допустит их распространения, так как это может привести к страшным последствиям. Письмо суховатое, если не сказать больше.

— Но ведь они у нас в кратере и ничего поделать не могут!

— А их попытки взлететь? — спросил Крэл.

— Таких попыток не было.

— Следовательно, Нолан лжет?

— Альберт не может сказать неправду! — убежденно сказал Ваматр. — Никто, поймите, Крэл, никто из наших дежурных этого не видел.

— Оказывается, — Хук помедлил, — оказывается, один человек всё же видел.

— Кто?

— Лаборант Грэо.

— Грэо? Да как же он мог, как посмел не занести в протокол, не сделать записей в лабораторном журнале? Ну хотя бы устно… Нет, нет, его надо немедленно… Я не знаю что, но что-то надо сделать немедленно. Уволить! Да, да, прежде всего уволить.

— Ни в коем случае. Может быть, это единственный шанс узнать, кто же у нас работает на Нолана. Исключительный случай, и мои детективы, надеюсь, не оплошают.

Крэл быстро повернулся к Хуку:

— Ваши детективы? Так. — Крэл помолчал. — Вы их держите и здесь, среди нас?

— Разумеется.

— Вы меня очень порадовали. Как-то надежней себя чувствуешь при мысли о такой… о таком внимании.

— Без этого невозможно, Крэл. Люди у нас разные, и теперь их много. А детективы… детективы у меня отличные.

Ваматр вдруг развеселился и захлопал в ладоши:

— Браво, Хук! Наконец-то мы сможем оставить унизительные разговоры об угрозах Нолана. Пусть всем этим занимаются ваши детективы. Что же касается самого Нолана, то поверьте мне: он кристально чистый человек. Вся его бода только в том, что он маньяк, догматик: никогда не верь тому, что видишь, но никогда не сомневайся в том, во что веришь. Да, Нолан не отступится от убеждения, что надо запретить нам торговать «страшной силой», и крестовый поход против нас продолжит. Продолжит, конечно.

— Странное у вас отношение к Нолану. Ребячество какое-то, сентиментальность. От того Нолана, перед которым вы преклонялись, осталось немного. Вот вы о его кристальной чистоте толкуете, а он подкупает людей и засылает их к нам.

— Неправда! Разве Альберт подкупал Лейжа, Крэла? Он обращал их в свою веру.

— Я не о них. Теперь Альберт Нолан поступает по-иному. Он просто-напросто подкупил человека.

— Вы его уже поймали? — Ваматр хитренько улыбался, вглядываясь в лицо Хука.

— Еще не поймали.

— А-а-а!

— Не спорьте, Нолан опасней, чем вы думаете, и я это докажу вам.

— При помощи ваших детективов? — спросил Крэл.

— Да, Крэл. Они главным образом и нужны для этого. И вы, доктор Ваматр, многого

не учитываете, всё еще находитесь под влиянием импозантной фигуры знаменитого Альберта Нолана. Святой, ангел. Никаких пятен на нем. Христианин! — это уже Хук произносил с нескрываемым сарказмом. — Христианин. Знаете, из тех, кто за веру гибли на ристалищах. А чем, позвольте спросить, кончилось христианство первых веков? Инквизицией, доктор, инквизицией. Вот такие, как Нолан, пытали, сжигали на кострах, кстати, таких; как вы, Ваматр, блюли чистоту догматов, изгоняя дьявола — вестника прогресса. На всё шли, когда им надо было «укреплять веру»… А подкуп — это пустячок, не стоящий раскаяния…

— Крэл! Крэл! — Инса бежала от кратера к террасе.

— Что-то случилось, — испугался Ваматр.

— Там… — Инса не могла перевести дыхания, тяжело оперлась на спинку кресла Крэла и наконец выпалила: — Там, на втором экране… контуры.

— Да сядь ты, пожалуйста, расскажи толком.

— Идемте скорее в пультовую! Понимаете — контуры. Еще размытые, не очень ясные, но явно контуры каких-то фигур или предметов!

Подъем к кратеру всем показался трудным. Что касается Ваматра, то он едва дышал, но передохнуть отказывался.

— Скорей, скорей! Ведь, может быть, сейчас, именно в эти минуты… Не могу. Да, надо отдышаться немного. Знаете, почему-то дрожат колени. Глупо. Старый черт — расчувствовался… Пойми, Инса, если эти контуры окажутся сигналами от них, я не выдержу, расплачусь. — Ваматр крепко опирался на руку Крэла, жадно заглатывал разреженный горный воздух. — Надо быстрей оборудовать помещение рядом с пультовой. Хук, если мы увидим изображения, я переселюсь туда. Ни минуты без наблюдений! Всегда, всегда. День и ночь.

По туннелю они почти бежали и только в пультовой, не сговариваясь, замедлили шаг. К экранам они приближались чуть ли ни крадучись.

Разочарование было слишком велико. Ваматр весь как-то обмяк и, не поддержи его Крэл, вероятно, опустился бы на пол. Инса поспешно подала ему стул.

— Инса, да что же ты?

На экранах, как и вчера, как и третьего дня, плыли бесконечно изменяющиеся сочетания цветных переливчатых пятен. Инса чуть ни плача, обратилась к дежурному:

— Но ведь мы видели! Правда? Ведь нам не показалось?

— Совершенно верно. Контуры появлялись на экранах. Сперва на втором, а как только вы ушли, и на остальных. Насколько я могу судить, они повторяются периодически…

— Смотрите, смотрите! — закричал Хук. — Вот оно!

Экраны потемнели, краски сгустились, набегавшие от края к краю зеленоватые волны затрепетали, стали тревожней, и в центре каждого экрана — прием дублировался четырьмя приборами — показались контуры.

— О, теперь видно гораздо отчетливей, — обрадовалась Инса.

Сомнений не оставалось. Из хаоса сигналов, непрерывно излучаемых протоксенусами, удалось наконец выделить что-то организованное, и это давало возможность заключить: контуры не случайны, они — и это казалось главным — что-то изображают. Но что?