В моем омуте
Шрифт:
Шепотом.
Это они послали тебя? Они? Они? Это они решили растоптать мою жизнь? Они? Они тебя послали? Они? Они тебе заплатили? Сколько?
Кричит.
Отвечай! Это их рук дело?! Отвечай! Их?! Их?!.. Я знаю — их. Они никогда не смирятся с тем, что я так высоко взлетел. С тем, что я поднялся на вершину мира, а они остались в подвале. В канализации. Ниже уровня канализации. Они всегда ненавидели меня. Они только делали вид, что любят, а сами ненавидели. Они любили только эту грязную проститутку Соньку, которая водила к себе толпы мужиков и кричала за стеной, когда я читал Солженицына с фонариком под одеялом. Они любили только её. Только её. Я для них не существовал. А за что? За что они её любили? За то, что она написалась и дралась с ними, да? За что? За что? За что, Господи,
Заплакал.
Почему они не любили меня? Я же был умный, спокойный. Я же учился. А они только говорили, что в тихом омуте черти водятся. Это нечестно. Это нечестно! Так не должно быть! Это несправедливо. Я же учился, а они говорили, что во мне черти. А во мне не было чертей. А они говорили. Они думали, что однажды я что-то такое сделаю, за что меня посадят в тюрьму. Но я не сделал. Не сделал. Я стал ученым. У меня появилось будущее. А Сонька вышла замуж за однорукого. И они любят этого инвалида-алкоголика больше, чем мою жену, у которой образование и интеллигентные родители. Почему так? Почему так?! Почему так?!!
Прислонился спиной к дереву. Сжал кулаки.
Как это страшно, когда у тебя будущее. Всегда приходится думать о нем. Бояться за него. Спасать его. Даже нельзя умереть. А вот таким как этот можно — у них нет будущего. Они могут спокойно сесть в тюрьму или попасть под машину. Так устроена жизнь. И это правильно. Потому что человек должен стремиться к цели. К прекрасному. Он должен быть прекрасен во всем. В человеке все должно быть прекрасно, чтобы его можно было считать человеком. Все. Абсолютно все. Даже одежда. Да, да, это немаловажно. Я знаю. Знаю на собственном опыте. Когда-то, когда я еще учился в школе, учительница попросила подтянуть одного одноклассника. Он был из малоимущей семьи и носил старую школьную форму, в которую его мать вшивала всевозможные клинья, чтобы увеличить размер. За это его все не любили. И еще за то, что звали его Иваном. Я тоже призирал его, но не смог отказать учительнице, потому что… потому что… потому что не мог. Мне не позволял мой статус. И мне пришлось привести этого Ивана к себе домой, посадить на свой стул, дать свои тетради. Мне пришлось… Кроме того, выяснилось, что от него несет потом и мочой. Господи, этот запах до сих пор преследует меня. Это запах быдла. Запах ничтожества. И мне грозило терпеть этот запах целый месяц. Но я… я не согласился терпеть. И что я сделал?… Фокус. Обыкновенный фокус покус. Я же умный. Я же почти гений. Я же всегда им был. И я показал фокус. Я украл у матери деньги и свалил все на этого Ваню. Был грандиозный скандал. Она пошла в школу. Прямиком к директору. Участвовала даже милиция, но уголовного дела не возбудили, потому что на момент совершения правонарушения Ване не было четырнадцати лет. Его просто поставили на учет и отчислили из школы. Но самое интересное в этой истории, что он во всем сознался. Даже публично просил прощения перед моей мамашей. Вот это я называю врожденным ничтожеством. Ему было плевать на свое будущее. Да и не было его у него. Через неделю он повесился из-за этого случая с деньгами… А деньги? Что деньги? Я же не вор… Нет, я не положил их на место. Этого нельзя было делать. Я купил себе на них собрание сочинений Чехова, где прочитал истину, которую знал с самого рождения. А именно, что в человеке все должно быть прекрасно: и костюм, и мысли. А вонять потом и мочой могут только ничтожества без будущего. Или козлы. Ничтожества или козлы. А ты, Ваня? Ты кем был? Ничтожеством или козлом?
Молчит. Смотрит на могилу.
Ты был и тем и другим, Ваня. И тем и другим.
Улыбается дрожащими губами.
Утаптывает могилу.
Ты был и тем и другим, Ваня. И тем и другим. И тем и другим. И тем и другим. И тем и другим. И тем и другим…
Вдруг отпрыгнул в сторону.
Что?… Что это?… Он живой! Он шевелится! Он пытается выбраться! Он лезет наружу. Он живой. Он тянется к свету. К луне. Он живой… Нет, он умер. Он умер. Умер. У него была дырка в голове. Я знаю. Я видел. Все видели. Он не может шевелиться. Он даже не дышал. Он умер. Умер. Его больше нет. Его нет. Его не было. Не было никогда. Мне все приснилось. Это сон. Сон. Кошмар. Я видел его во сне. Я все еще сплю. Сплю. Я сейчас проснусь и ничего не будет. Это сон. Сон. Сон.
Молчание.
Опять! Опять! Боже мой, опять! Он шевелится! Он лезет! Он пытается выбраться! Зачем он пытается выбраться?! У него же глаза в песке! Они же засыпаны песком! Они же в слезах! Зачем он лезет?! Я же его не просил! Там же
Попятился. Ударился спиной о дерево. Уронил лом, которым рыл яму. Поднял его. Угрожающе держит перед собой.
Не лезь. Оставайся там. Зачем ты лезешь? У меня будущее. У меня шляпка. Зелененькая шляпка. А у тебя глаза в песке. Не лезь. Не лезь. Будь там. Там тепло. Там хорошо. Оставайся там. Там, там, там, там, там…
Вдруг со всей силы всадил лом в могилу. Смотрит на него. Дрожит.
Я тебя предупреждал. Ты сам виноват. Тебе не нужно было пытаться выбраться. Ты должен был сидеть там. А ты захотел все испортить. Ты сам виноват. Сам. Я тебя не убивал. Ты был уже мертвый. У тебя в голове была мышиная норка. А в ней мышка. Она отклала там яйца. Противные тараканьи личинки. И вскоре должны были вылупиться тараканомыши. Страшные престрашные тараканомыши. Но теперь туда влезут черви и съедят яйца. Сделают себе омлет. И не будет тараканомышей. Я их убил. Теперь они на сожрут мое будущее. Мое светлое, великое, лучезарное будущее. Я не циник. Это просто закон природы. Человек человеку — волк. А не брат. Это страшно неправильно, но это — так. И мы ничего не можем изменить. Все останется именно так. Человек человеку — тараканомышь.
Смеется.
Это закон природы. А мы не властны над законами природы. Они всемогущи. Потому что природа это — мы. И все законы в нас. Какими бы они ни были. Человек человеку — волк. Человек человеку — тараканомышь. Так было, есть и останется навсегда. В нас…
Медленно опустился на землю. Лег на бок рядом с могилой. Зажал руки между бедрами. Смотрит в одну точку. Долго молчит. Потом в его глазах появляются слезы.
Ваня… Ваня… Ваня… У тебя наверное была мама… Она наверное тебя любила. Очень, очень сильно… А у меня не было мамы. То есть была. Но она меня не любила…. Потому что во мне черти. Много страшных черных чертей. Они в моем омуте. Там. Они там. В моем омуте. В моем сердце. И потому мама меня не любила. А тебя любила? Любила?
Пауза.
Знаю — любила. Потому что в тебе нет чертей. Черных, черных, черных чертей. Они все во мне. В моем омуте. А почему они там? Зачем? Я их не просил. Они сами. Что они там делают? Живут? Построили там дома? Или вырыли норы? Что они там делают? Размножаются? Плодятся? Это страшно, Ваня. Когда в тебе черти это — страшно. Но почему они выбрали меня? Почему? Может быть они живут во всех у кого есть зелененькие шляпки? Красивые, ровные, стройные, противные зелененькие шляпки. Зачем они… эти шляпки? Зачем? Лучше бы их не было… И чертей. И тогда бы мама меня любила. Как твоя тебя, Ваня. Как твоя тебя. Нет. Нет. Нет. Она меня и так любила. Вместе с Сонькой. Просто я не видел этого. Потому что был в моем омуте. Вместе с чертями. Я помогал им плодиться. И они плодились, Ваня. Быстро. Страшно. Как насекомые. А потом они перестали там помещаться и стали лезть наружу. Стали бегать по земле и кусать людей. Делать людям больно. И их уже не остановить, Ваня. Они страшные. Они кровожадные. Они безумные. Я их видел. Как это страшно. Как страшно. Почему они во мне? Почему они выбрали именно меня? Почему я должен жить с ними? Я не хочу, Ваня. У меня нет будущего. Мое будущее принадлежит им. Я им сам его отдал. Мог бы не отдавать, но отдал. И теперь оно в их руках. Вся моя жизнь в их руках. Почему так, Ваня? Это болезнь? Это проклятие?
Пауза.
Нет, это закон природы, Ваня. Самый ужасный из всех законов природы.
Молчание.
А мама меня все-таки любила. Любила — я знаю. Больше всего на свете. И я ее любил. Больше всего на свете. И в детстве по ночам я всегда боялся, что она умрет. Особенно после того, как во сне умерла завуч нашей школы. Я боялся и плакал. И комната, в которой я спал, начинала пульсировать и сужаться. Сужаться в маленький спичечный коробок. И я сидел в этом коробке и плакал. Это было единственное место в моем омуте, где не было чертей. Там было чисто и невинно. И никогда им не найти дорогу в тот спичечный коробок. Никогда. Никогда…
Замолчал. Съежился в комок, как младенец в утробе матери.
Я не могу так больше, Ваня! Не могу! Помоги мне! Спаси меня! Я не могу так! Спаси меня, Ваня! Спаси меня, мама! Спасите меня! Спасите! Спасите! Спасите…
1999 год
Нижний Тагил