В моей руке – гибель

Степанова Татьяна Юрьевна

Зазвонил мобильный телефон. Колосов слушал молча. Остановил машину. Обернулся к ним.

— Звонили в дежурную часть из больницы. ОН

УМЕР.

Только что. Врачи сделали все, что смогли, но он потерял слишком много крови.

Машина тронулась. Колосов видел в зеркальце лицо Ивана. Он плакал. Потом резко, зло утер слезы.

— Так лучше, — повторил он, — все равно: так даже лучше.

Машина проехала еще метров двести, миновала поворот на цыганский поселок, изгиб Клязьмы, овраг, где до сих пор еще, смердя и отравляя воздух, гнил труп убитой собаки. По обеим сторонам дороги снова был лес: ели, сосны, толстый ковер прошлогодней хвои, глушащий все шаги. Дождь расходился сильнее. А над Клязьмой дугой выгнулась блеклая размытая радуга.

— Остановите, —

попросил Иван внезапно.

Никита затормозил.

— Мы тебя до Москвы довезем, до дома.

— Нет, не надо. Я сам. Я доберусь… Потом. Я… мне надо побыть одному, — Иван ухватился за ручку двери. — Я никуда не денусь — вызовы ваши, повестки… я приду… Но сейчас я хочу быть один. Пустите же!

Последнее, что видела Катя, — царапину на его горле, расплату за инсценировку «заложничества», ранку, нанесенную братом-оборотнем…

Иван вышел под дождь. Медленно побрел назад по шоссе.

Колосов тронул машину, Катя оглянулась: Иван круто повернул с дороги в лес. Вошел под его омытые влагой хвойные своды. И…

Только тихо качнулись ветки елей. С них упали на землю дождевые капли.