В моей шкуре
Шрифт:
– Ника, держи себя в руках. Давай доберёмся до дома и все там обсудим, – говорила она, заталкивая меня в такси. Но я и без неё молчала всю дорогу.
Глядя в окно, я пыталась «переварить» информацию, пыталась поверить в неизбежное, но разум не хотел воспринимать правду. На улице совсем стемнело, я видела в стекле его отражение – мужчина, жизни которого я совсем не знаю, но теперь обязана жить его жизнью. И отныне есть два варианта: устраивать её в чужом теле, начинать всё заново или искать этого мужика и меняться с ним местами. Я отвернулась от окна, Таня крепко
– Как мне быть, Таня? – прошептала я, но подруга не услышала. Мой голос растаял в шуме мотора, да и радио громко играло.
А едва мы вошли в квартиру, как меня прорвало, словно из горла затычку вынули. Хотела просто снять обувь, облокотилась на стену и скатилась по ней на пол. Голова упала в ладони, а мои мощные плечи затряслись в порыве безудержного горя. Да-да, именно горя. Я принялась скоробить по Веронике, которую безвозвратно потеряла.
Таня несколько минут стояла надо мной и не могла подобрать слова утешения.
– Не думаю, что ты должна отчаиваться, Ник. Не в твоём характере сдаваться!
– Вот именно! – я подняла голову, слёзы блестели на щеках. – Моего характера больше нет. Вероника умерла. И не вернётся. Понимаешь, Тань? – у меня начиналась истерика. Я смотрела на сжатые в кулаки руки и понимала, что готова крушить всё вокруг. – Кто я теперь, Тань? У меня нет имени, нет дома, нет семьи. Да, брат поверил в мистику, но мама с папой… они ни за что не поверят в этот бред! А это значит, что мне придётся скрываться от них. Я больше никогда не смогу обнять их по-настоящему. Не скажу, глядя им в глаза, что люблю. Для меня всё безвозвратно потеряно.
Я видела, что Таня тоже глотала ком, но, в отличие от меня, ещё держалась. Она недолго топталась на месте, но в конце концов опустилась на пол и села рядом со мной.
– Я не брошу тебя, Ника. Мы так давно дружим, что мне не важно уже в каком ты обличии, – говорила она, утирая собственные слёзы и шмыгая носом. – Скажи спасибо, что тебя не в беззубого старикана превратили, с бородавкой на носу.
Эти слова вызвали у меня улыбку.
– Ну… ты права. В зеркало мне приятно на себя смотреть.
– Вот видишь! Это уже кое-какой плюс. Работа у тебя есть. Дом тоже. А Саше мы всё как-нибудь объясним. Скажу, что ко мне приехал кузен. Остальное – дело времени. Привыкнешь…
Таня осеклась, потому что я вновь поникла. Я не хочу привыкать. В конце концов, я хочу быть женщиной, а не мужчиной.
– Давай так, – Таня поднялась и подала мне руку, – сейчас идём на кухню, у меня там хороший коньяк завалялся. Выпьем и всё хорошо обдумаем. «Битву экстрасенсов» смотрела? Колдунов этих сейчас пруд пруди, только деньги подавай. Что, эта Аида Васильевна одна на всю Москву, что ли? А может, она специально так сказала, чтобы ты подольше в теле мужика осталась.
Тут мы застыли на месте и посмотрели друг на друга. Я выставила на подругу палец.
– А ты шаришь, детка.
Смех заполнил тихую кухню. Настроение поднялось. Таня смогла убедить меня, что не всё потеряно и, вполне возможно, мы найдём экстрасенса, который сможет провести обратный
За разговором мы не заметили, как прикончили бутылку коньяка. Сказалось нервное перенапряжение, и я, вопреки протестам подруги, нахлебалась ещё и вина сверху. В жизни я не была такой пьяной, горланила «Чёрный ворон» на весь дом, а потом просто вырубилась. Танюха тащила меня по полу и с большим усилием забросила на диван. Я проспала весь следующий день, наплевав на весь белый свет. Спасибо Тане, которая позвонила Руслане и сказала, что Николаша приболел и не в состоянии выйти на работу. Так оно в сущности и было. Во всех смыслах этого слова.
Андрей (Нелли)
Очередное совещание закончилось, директора разбрелись по своим кабинетам, а я всё сидел. И думал совсем не о сделках и контрактах. Я думал о мальчике по имени Артём. Вчера я не успел осмыслить нашу с ним неожиданную встречу, информацию необходимо было переварить. Виола тоже пришла в замешательство. Ни я, ни она не поверили первому впечатлению. Чтобы позвонить этой Веронике, нужно знать, что говорить. А я не знал.
Захлопнув папку, я сказал себе «хватит». Дома за вкусным ужином мы с сестрой обсудим это дело и, надеюсь, придём к какому-то однозначному выводу. А пока меня ждёт работа и я должен собраться с мыслями.
Задвинув стул и пригладив брюки, медленно направился к выходу, но едва я открыл дверь, как моему взору предстало поистине завораживающее и одновременно ужасное зрелище – мужская грудь. К счастью, скрытая за плотной белой тканью рубашки. Это оказался не менее запоминающийся момент, потому что я вдруг осознал, что уменьшился в росте. Сильно уменьшился.
Взгляд пополз вверх, и я уставился на ухмыляющуюся рожу Бесова.
– Нелли.
Я осмотрелся, а потом до меня дошло, что он обращается к моей женской персоне.
– Аркадий Эдуардович, – вернул тем же тоном.
– Вы до сих пор здесь?
– Э… – я посмотрел на папку в руке и натянуто улыбнулся, почувствовав, как на губах разъехалась помада, – Есть кое-какие идеи, хотел всё записать, пока не забыл.
– ХотеЛ, пока не забыЛ, – задумчиво повторил Бесов.
«Твою мать! Фалев, соберись же! Ты – женщина! Женщина! ЖЕНЩИНА!»
– Что?
– Вы говорите в мужском роде.
– Вам показалось. Я… просто иногда проглатываю звуки. И вообще, подвиньтесь, мне надо пройти.
Но Бесов и не думал двигаться с места. А для пущей важности он ещё и руки на груди сложил.
– Может, поделитесь своими идеями?
– Думаю, пока не стоит. Это всего лишь наброски и не более.
– Хотя бы намекните, в каком направлении работаете. Просто это так необычно. Вы – новый сотрудник в нашей компании, даже несмотря на то, что замужем за Андреем Юрьевичем. И уже стараетесь внести свою лепту в развитие фирмы. Нет, это похвально, но…
– Аркадий Эдуардович, повторяю, что пока ещё ни в чем не уверен-НА, – последний слог я специально выделил. – Сначала посоветуюсь с мужем.